Ведьмы Алистера

Шатил Дарья

До этого в полумраке Марта не разглядела магических кругов, что украшали обе двери. Девушка достала телефон из кармана и, включив фонарик, направила его на ту дверь, что вела на улицу. Круг, нанесённый на древесину чем-то вроде масляной краски, был скорее квадратом с зигзагами на углах, которые расходились книзу, как кисточки на диванных подушках. А круг на двери, что вела в бар, оказался вполне себе нормальным кругом, от контура которого к центру тянулись замысловатые узоры, похожие на лианы, оплетённые листьями. Назначения этих кругов, как и всех артефактов на полках Кеторин, Марта не знала, но в этот момент в ней что-то всколыхнулось. И этим «чем-то» был интерес.

Она толкнула дверь и вышла в зал «Ведьминой

обители», оказавшись под лестницей, ведущей в «кабинет» Кеторин. Единственным источником света был костёр под Ведьминым котлом, который так же светился, отбрасывая завораживающие блики на стены и лицо женщины, склонившейся над ним. Вот только Марта была уверена, что грани чарующего света котла были доступны далеко не каждому, и внутреннее чутье подсказывало, что даже сама она не видела всего его великолепия.

Кеторин склонилась над котлом, огромной деревянной ложкой помешивая его содержимое. Она мешала то по часовой стрелке, то против, то вообще словно жарила картошку. Пару раз она надевала большие варежки сварщика и хорошенько так встряхивала котёл. Марту немного завораживало то, как, казалось бы, не особо физически сильная женщина с лёгкостью — даже играючи — обращалась с тяжеленным чугунным котлом.

На секунду она и себя попыталась представить в этой роли: у котла, с лопаткой в руках, рядом столик с ингредиентами для зелья. Вот она, а не Кеторин, берёт склянку с какими-нибудь лягушачьими лапками или хвостами крыс. Издалека не разглядеть. Нет, не пойдёт! В своём воображении Марта решила, что это будет склянка с чем-нибудь блестящим и приятно пахнущим. И вот уже она уверенной рукой высыпает всё содержимое в котёл. Марта даже попыталась представить на себе то ликующее выражение лица Кеторин, когда та любовно помешала зелье в последний раз. Котёл вздрагивает, и воздух сотрясается от небольшого взрыва, а комната наполняется светом. Надо же, Кеторин даже не отшатнулась, хотя самой Марте хотелось закрыть уши руками — настолько громогласным был «вопль котла». Кеторин же была спокойна. Она знала, что делает, и, похоже, получала от этого удовольствие. Для неё это была не роль, а сама жизнь. Кеторин дышала этим. Марте показалось, что именно здесь, возле магического котла, было место этой женщины. Но вот отчего-то ей начало казаться, что, будь Марта сама на месте Кеторин, выглядела бы она нелепо и глупо — как ребёнок, который пытается вести себя, как взрослый.

В чем же была разница? В знаниях? Да, у Кеторин их было полно — этого не отнять. Марта думала, что знания получить несложно, если задаться целью, вот только даже так ей всё равно казалось, что от этого ничего ровным счётом не изменилось бы: даже имей она все необходимые знания, Марта всё равно не смогла бы так стоять у магического котла. Значит, было что-то ещё. Что-то, отчего огонь в глазах Кеторин мог стать пожаром, а в Марте скорее потух бы. Девушке было интересно, но она не знала, хотелось бы ей окунуться в ту пучину, где уже давно плавала Кеторин.

Сможет ли она потом выплыть? Останется ли собой? Или эта пучина изменит её нутро, и ей не захочется возвращаться?

От этих мыслей на душе становилось тревожно, и Марта решила их отбросить. Оставить на потом, чтобы когда-нибудь в старости, сидя в кресле у камина и попивая какао, вспомнить об этом и попытаться разобраться. Может, конечно, и не в старости, а завтра… или через пару месяцев, когда прижмёт. Но уж точно не сегодня.

Марта ещё раз окинула зал «Ведьминой обители» беглым взглядом. Кеторин была настолько поглощена своим котлом, что не замечала ничего и никого вокруг. А Джуди нигде видно не было, хотя она могла притаиться где-то во мраке так, что Марта её даже не заметила бы — настолько густыми были тени по углам.

Внезапно света, отбрасываемого котлом, стало больше, гораздо больше. Если раньше он светился, то теперь казалось, что сам котёл

раскалился настолько, что его внутреннему свету было больше некуда деться, и он начал выходить из него, всплесками разлетаясь по комнате. Марта сощурилась, чтобы лучше видеть, только толку было мало. Там, где её взгляд натыкался на свечение, воздух будто покрывался рябью и начинал дребезжать, так что за ним было ничего не разобрать.

Сквозь некую пелену Марта видела, как Кеторин отложила лопатку и, вскинув руки кверху, начала скандировать какой-то стих. Слов определённо было не разобрать, но Марта чувствовала и такт, и ритм, и даже немного напевный мотив. Как бы ни хотелось ей этого признавать, но слова Кеторин задели в ней какую-то струну, какую-то нить, которая будто всё знала и помнила. Вот только сама Марта ничего не знала и ничего не помнила — и оттого внутри неё начала образовываться гнетущая пустота. Не по своей воле она сравнила её с той пустотой, что захватывала её рядом с отцом. Пустота там, где должно было быть что-то — что-то важное, что-то незыблемое… Что-то, чего не было! И она не могла вспомнить, что заполняло эту пустоту раньше.

Над котлом поднялся сгусток. Тёмная капля. Она была и не жидкой, и не густой. Странная субстанция, зависшая между двумя формами.

— Что это? — воскликнула обуреваемая эмоциями Марта.

Кеторин впервые оторвалась от своего котла и посмотрела на девушку. Даже сквозь дымку света Марта разглядела панику и ужас в глазах женщины. И это было последнее, что она осознавала точно. А всё, что было дальше, пронеслось секундной картиной.

Вот сгусток срывается со своего места и летит в сторону Марты. Вот Кеторин что-то кричит и отчаянно размахивает руками. Что именно она кричала? Впоследствии, сколько бы Марта не силилась вспомнить, она не могла — всё затмило произошедшее дальше.

Сгусток ударился о руки Марты, которыми она попыталась закрыться от него. Это был даже не совсем удар в прямом смысле этого слова — руки будто обволокло чем-то тёплым и склизким, словно желе. И как бы ни пыталась девушка отмахнуться от этого ощущения, сгусток крепко держал её, не давая пошевелиться.

Марта открыла рот, чтобы узнать, что это такое и как от этого избавиться, но всё было тщетно — с губ сорвался только едва различимый стон. Хотя она не была уверена даже в этом. Всё потонуло в странных ощущениях. Это была не боль, но и приятными назвать нахлынувшие ощущения было нельзя. От сгустка слизи по коже к костям распространялась дикая тяга. Сначала кожу, затем мышцы, а в итоге и кости тянуло в разные стороны. Во всё одновременно. В начале это казалось просто неприятным, но тяга нарастала, и в какой-то момент Марте даже начало казаться, что её просто разорвёт. Растянет в разные стороны.

Но вот всё прекратилось, и Марта даже облегчённо выдохнула, вновь задумавшись над тем, как избавиться от проклятого сгустка. Однако затишье было недолгим. Новая тяга пришла вместе с болью, и в этот момент Марта действительно закричала.

Ноги подогнулись, и она рухнула на пол пыльным мешком, не в силах ни стоять, ни лежать. Была лишь тяга. Она то отступала, то налетала новыми толчками. Иногда сильнее предыдущих, иногда слабее, но никогда не пропадая полностью. Она словно томилась где-то в глубине, набирая силу и готовясь к новому нападению.

Никогда раньше Марта не ощущала ничего подобного, и оттого в её сердце зародился ещё один страх — пройдёт ли эта боль или так и останется с ней навсегда? Насколько сильным будет следующий толчок? Неужели все её суставы просто вытянет из тела? Сколько вообще это уже длится?

Возможно, прошло всего пару секунд, прежде чем Кеторин опустилась перед ней на колени, и Марта разглядела её перекошенное лицо, только для Марты это время растянулось в часы. Кеторин что-то говорила, но даже её губы двигались слишком медленно, и Марта не могла разобрать ни слова.