Ведогони, или Новые похождения Вани Житного
Шрифт:
— Вот–вот! — Ваня поддакивает. — Ты через куклу связь с ними держишь, да? Внутри рация упрятана? Дайко! — и собрался у куклы голову свинтить, но девочка не дала — отняла куколку.
— Даже и не думай! — орет. — Там очень капризное техническое устройство, сломаешь еще…
— А можно я сам что-нибудь спрошу?.. — Ваня тогда.
— Ну, спроси, — Стеша протянула куклу. — Но учти, она стихами только отвечает. Чтобы врагов запутать…
— Понятно!
— И у ней только про серьезное надо спрашивать…
— Хорошо.
Ваня уж знал, про что спросить!.. Поглядел на Стешу и попросил ее удалиться, дескать, у меня секретный будет вопрос… Десантница нахмурилась:
— Уж не про меня ли расспросить хочешь? Так учти — я засекреченный агент, она тебе про меня ничего не скажет…
— Нужна ты мне! — Ваня ей полушутливо. — Про другое совсем хочу узнать…
— Ну, смотри!
И когда девчонка убралась с сеновала, Ваня, дав куколке остатки шаньги, умильно сказал:
— Куколка Леля, покушай, да моего горя послушай… Понимаешь, у меня нет отца–матери, то есть мать-то я, кажется, нашел, да… Да толку-то от нее!.. Конечно, мне у бабушки хорошо, даже очень хорошо, но… Узнать я хотел, а отец мой он… где-нибудь есть? Жив, нет ли? И… знает ли про меня?
Взгляд куколки стал живым, рот открылся, и она пропела дребезжащим голоском:
Спи, младенец мой прекрасный, Баюшки–баю. Тихо смотрит месяц ясный В колыбель твою. Стану сказывать я сказки, Песенку спою; Ты ж дремли, закрывши глазки, Баюшки–баю. По камням струится Терек, Плещет мутный вал; Злой чечен ползет на берег, Точит свой кинжал; Но отец твой старый воин, Закален в бою; Спи, малютка, будь спокоен, Баюшки–баю.Глава 7. Лешак
Ваня пристально смотрел сквозь стекло на дорогу, думая, что вот–вот он отправится по ней — а куда?.. Сердечко-то понывало… Ох, тяжко будет без Шишка!.. Там, в горах-то, люди серьезные, скорей всего, и не посмотрят, взрослый ты или не взрослый, у них один разговор: голова с плеч — и всё тут!..
Собраться-то недолго — он уж давно наметил, что сложить в котомочку, и деньги у него были какие–никакие… Бабушка давала иной раз на мороженое, а он морожено-то не ел, деньги в свинью–копилку складывал. На часы копил. Теперь денежки-то и пригодились! Но на два билета, конечно, не хватит. Да Стеша сказала, так, дескать, поедем, зайцами… А насчет часов: есть у десантницы часы–те, ежели что — какое время на дворе, он уж узнает!..
И вдруг услышал Ваня вздох. Глянул — подрезанное растение силится что-то сказать. Теперь живинка только по словечку в день выдавливала, да и то — скажет и сразу свянет… А тут заговорила Кровохлебка, и не одно слово вымолвила, а целых четыре:
— Возьми… меня… с собой! — и выдохлась, набок склонилась.
— Да как же я тебя возьму! — Ваня опешил, вот, разговоры-то секретные вели при ней, а она теперь вишь что удумала! — И где это видано — растения в дальнюю дорогу брать?! Да ты и не выдюжишь — путь-то не близкий, поливать тебя надо, а чем? И в чем тебя везти — в котомку, что ль, посадить?
Но Кровохлебка ответить уж не могла, только листочки к Ване протянула. Жалко ему стало живинку. И решился мальчик:
— У десантницы кукла в рюкзаке, а я чем хуже! Пускай у меня тоже кто-нибудь будет! А насчет воды — вода-то она везде есть, это ведь не пища! — И кивнул растению:
— Ладно, поехали со мной!
И Кровохлебка, как политая водой, заблестела, даже вроде вытянулась чуток!
Чугунок–от тяжелый, дак Ваня нашел для живинки легкий транспорт — алюминиевую кастрюльку. Земли насыпал — и пересадил.
Вот так дружина у него, подумалось: девчонка, кукла да цветок! Ну, и навоюют они! Вот Волх Всеславьевич [25]– то посмеялся бы!
И тут Ваня вспомнил про лешаков! Если с Шишком не удалось, так, может, тут попробовать?! А вдруг кто из них согласится повоевать?! Хорошо бы, конечно, Цмока [26] вызвать — это лешак заслуженный, награжденный орденом! Если только не спит он беспробудным сном… А что ж: попытка — не пытка! С лешаками-то совсем другой выйдет коленкор!
25
Волх (Огненный Волх, Волхов Всеславич) – сын Матери Сырой Земли и Огненного Змея, единственного наследника Горына Змеевича. Бог-оборотень, воплощение непоколебимого мужества и ярости русских воинов. [Ред.]
26
Цмок– Леший, лесовик. [Ред.]
Но десантнице про свои планы Ваня, до поры до времени, решил не сказывать, а ну как опять ничего не выйдет — засмеет ведь его!
И — можно было ехать! Василиса Гордеевна ушла со двора, сказавшись, что до вечера, дескать, ешьте тут без меня шаньги, молоком запивайте. Ваня со Стешей переглянулись…
И только бабушка за порог, Ваня шаньги с перепечками — в котомку отправил, туда же топорик сунул. Увернул сменку, теплые вещи, кастрюльку с Кровохлебкой умостил так, чтобы стебель наружу торчал. Степанида Дымова, хоть выкатила глаза на растение, сидящее в котомке, но сказать ничего не посмела.
А Ваня взялся за письмо бабушке — всю ручку изгрыз, никак слова подходящие не находятся. Стеша уж поторапливать его стала. Тогда Ваня кое-как изложил суть дела, девочка от себя приписку сделала, дескать, извините–простите, но так обстоятельства складываются, у нас с Ваней важное задание, не поминайте, де, лихом, и спасибо за всё.
Оставили письмо на видном месте. Ваня обошел избу: уж так ему не хотелось уходить в этот раз! На дорожку присели, и — пошли.
Мальчик дверь на замок запер, ключ на обычное место сунул: в мох между бревнами.
Никто их не провожал, заговор на добрый путь Ваня сам прочел, велел Стеше повторять:
— Марья Моревна лежит в горах, держит крест в руках. Я крещуся, ангелу преклонюся. Ангел мой, сохрани меня в поле, в доме, в пути, в дороге, от пули свинцовой, от ножа стального, от зверя черного, от змея ползучего. Покрой меня, господи, правой пятой, нетленной рукой. Аминь, аминь, аминь!
Степанида Дымова слово в слово повторила.
— Пошли теперь! — Ваня обронил.
Вот ворота заскрипели и — хлопнули, закрываясь…