Ведогони, или Новые похождения Вани Житного
Шрифт:
Утром дальше отправились, крутился клубок исправно — и куда-то вел путников. Только всё холоднее становилось! Хоть и разгорячился Крышегор, стал дым из ушей пускать, головешками какать — да ведь не внутри коня они сидят, снаружи, мороз–от до костей пробирает! Ваня попытался вытянуть из клубка что-нибудь полезное — и не сумел: видать, без обогрева шарик не работает! Но на следующем же привале разжег огонь — и в тепле шар ожил: опять проявились на нем материки да океаны. И после нескольких неудач, — когда вытащил Ваня сюда телевизор, старое колесо от машины да шариковую ручку, — где-то в Скандинавии попалась ему отличная куртка, отороченная мехом.
И
Долго ли, коротко ли ехали всадники — неизвестно: часов-то у Вани не было, у десантницы часики остались. Бедная Степанида Дымова — что-то она сейчас поделывает, где она, что с ней?! А неутомимый Крышегор всё мчался и мчался, не сбавляя хода — хотя вокруг мела метель-заметуха и не видно было ни зги.
Когда развиднелось — оказалось, что вокруг расстилается белая пустошь без конца и без края, будто других цветов, кроме белого, еще не придумали. Даже небо было белёсое, бессолнечное. Только они, чужане, окрашены по–другому: лешак в красном, человек — в коричневом. И синий клубочек резво катится впереди лошадиных копыт — никак Крышегор не может угнаться за шариком, как ни старается.
А скоро немного потеплело — и такой туман опустился, не видать стало не только клубка, а и головы лошадиной! Да что: руку вытянешь — и собственная рука в тумане скрывается. Но клубок и в тумане находил дорогу! Хорошо, что нитка у Вани в ладони — вперед, вперед за синим клубком!
И вдруг Крышегор тихонько заржал — и остановился! Березай нагнулся, и Ваня наклонился, вытянул руку из-за плеча лешака — и достал кончиками пальцев до холодной стены. Что это? Подергал–подергал нитку — клубок–от на приколе стоит, не двигается. Это… что же? Место назначения? Прибыли, что ли? Березай соскочил на побеленную снегом землю, Ваня велел ему поднять клубочек и сунул драгоценный шарик в карман. Мальчик встал на седло и, вытянувшись во весь свой трехметровый, — благодаря хвосту, — рост, попытался достать до края стены, но не сумел, уходила она ввысь… Включил фонарик — и осветил белую сверкающую поверхность. Ледяная глыба? Нет, на лед не похоже… Может, это и есть — Хрустальная гора?! Точно!
Попытались объехать хребет — но, сколько ни скакал Крышегор, гора не кончалась, и была со всех сторон совершенно гладкой, без уступов, без расщелин, без пещер. Будто взяли и вбили в землю хрустальный клин. Так, так, так… А вдруг они объехали гору кругом — и вернулись на старое место, могло ведь и такое быть… Из-за этого тумана ничего не поймешь! Надо взобраться наверх — но как?!
И тут Ваня придумал! Только из чего костер развести: когда на много миль вокруг ни деревца, ни кустика? Попытался светом фонарика обогреть синий клубок — не вышло. Тогда спичечный коробок запалил — и вот проявилась на шарике знакомая земная поверхность, мальчик нашел Альпы, и после пары неудачных попыток вытащил то, что хотел: альпинистское снаряжение. Порядок! Березай только глаза вытаращил — попытался сунуть внутрь синего клубка свой длинный нос, но Ваня живо отобрал у него шарик и спрятал в карман.
Долго пытались
Это не Хрустальная гора — это какой-то Эверест! Эх, десантницу бы сюда! Уж она-то бы сумела покорить вершину! Но где же, где Степанида Дымова, неужто там, наверху?..
Ваня долго глядел в непроглядный туман, куда уходила вершина, а потом взял и стукнул себя по дырявой башке: вот балда! Вместо альпинистских штучек надо было вертолет доставать, лешак помог бы, да еще Крышегора бы запрягли, вытянули бы втроем, правда, управлять вертолетом никто из них не умеет, но ведь можно было б попробовать… Впрочем, поздно было жалеть о вертолете — спички кончились, нечем было согреть синий шарик.
Сели двое путников, прислонились спинами к Хрустальной горе и стали думать, как быть дальше. Белоснежный Крышегор неподалеку стоял, фыркал и перебирал копытами. А потом туман сгустился — и белый конь пропал из глаз.
Глава 2. Людинец
Ваня уж носом стал клевать, как вдруг из тумана раздались глухие голоса. Неужто блазнится [69] ?..
— Мы ее опередили!
69
Блазнится– мерещится. [Ред.]
— Как есть обогнали!
— Коршун побери — вот хозяйка-то будет локотки кусать!
И из белого тумана выметнулись… соловей с жаворлёночком! С размаху уселись Ване по плечам, вопя:
— Я его первый увидал!
— А я первый оседлал!
— Ой, чего это у него? Хвост, как у змеи!
— А он нас не сожрет?! — и обе птички мигом вспорхнули со своих мест, обратно в туман ринулись.
Мальчик чуть не расплакался, закричал:
— Вернитесь! Не съем я вас — что я: озверел, что ли… Меня Змей Соколинин заколдовал!
Но тут из тумана появилась куда более крупная птица! Посестрима то летела! Опустилась на землю — а крылышки-то у ней выросли такие, что и сложенные из-за плеч торчат! Златыгорка наклонилась, чтоб расцеловать Ваню — и взгляд ее упал на хвост, который мальчик тщетно старался подобрать под себя… Но ничего не сказала деликатная посестрима, повернулась к лешачонку и спросила, дескать, не холодно ли тебе, молодец, не холодно ли тебе, красный? Красный Древожор, как прозвала Березая бабушка Торопа, расплылся в счастливой улыбке, помотал головой и в свою очередь провещал:
— Златыголочка живая?
— Живая пока, — отвечала посестрима и смачно чмокнула лешака в круглую щеку.
— Как же ты нас сыскала? — удивлялся мальчик.
Оказалось, кузнец Чурила отправился в горы, чтоб устроить кузню с плавильной печью возле найденной руды, и случайно встретил белую Виду, попытался вернуть самовильскую жену — да неудачно. Обмолвился, что названых детей вилы уж нет в Деревне: девочку Змей унес, — по словам Торопы, на Хрустальную гору, — а мальчик, де, с лешаком поехали ее выручать… А самогорская-то Вида все ведь горы на свете ведает, а уж Хрустальную тем паче, — вот Златыгорка и полетела сюда, им на помощь.