Ведогони, или Новые похождения Вани Житного
Шрифт:
— Поймай–ко мне ее!
Стеша одарила его таким взглядом… Но ослушаться приказа не посмела, не раздеваясь, поплыла, надеясь, что утка сейчас вспорхнет — и улетит, ну, или уплывет… Утица, завидев ее, и в самом деле попыталась отплыть, — но не слишком далеко… Девочка увидела: у птицы сломано крылышко…
— Давай быстрей! — кричал Змей, кружась над ними…
Девочка едва двигалась, надеясь, что утке удастся уплыть… Та опять шарахнулась в сторону. Но в третий раз фокус не прошел — ракшас так взвыл, что всех птиц поднял в воздух. Стеша протянула руку и, пробормотав: «Прости», — цапнула забившую целым крылом уточку.
— Держи крепче!
— Лезь на меня!
— Скорее! — орали головы — причем все одновременно.
Триглав приводнился — и ждал неподалеку, в нетерпении колотя хвостом по воде. Девочка прямо из волн, с трепещущей утицей в руках, вскарабкалась на спину чудища — и они взлетели в воздух, едва пробившись сквозь разноцветный фейерверк птиц.
Утка так дрожала, что за всю дорогу и слова не вымолвила.
Змеян приземлился на площадке у пещеры с сокровищами, Стеша чуть не на лету еще соскочила с его спины. Что же, он на ее глазах устроит кровавую трапезу?! Хорошо, что она не успела познакомиться с уткой, — а то как бы выдержала это… Змеян кивнул ей на клетки, которые стояли подле груды золота. Девочка не поняла:
— Туда? Посадить ее — в клетку?!
— Ну да, — подтвердил ракшас устами Смеяна. — Куда ж еще-то…
— И ты не будешь ее есть?!
— Еще чего! — воскликнул парень.
— Мне ушица больше нравится, — заключила старшая голова.
Стеша мигом посадила утицу в клетку. Это что ж — ракшас решил живой уголок тут устроить?.. Девочка попыталась сквозь прутья погладить утку, бормоча: «Бедная Серая Шейка, вечно тебе не везет», но, получив крепким клювом по пальцу, отскочила в другой конец пещеры. Эту ночь она провела тут же, подле клетки с уткой, тем более что на воле зарядил дождь. Змей же, невзирая на погоду, опять куда-то улетел.
Весь следующий — ясный — день Стеша плела клетки, сидя на берегу, а триглав храпел неподалеку. И когда на закате они опять отправились на охоту — девочка уже не волновалась. Небось, за следующим экземпляром для живого уголка. Да и клетку Змеян велел прихватить с собой.
На сей раз полетели в глубь острова. Стеша давно уже не боялась летать: сядет поближе к основанию средней шеи и ноги свесит. А тут еще и закурить вздумала, но, получив от Змея хороший нагоняй, заканючила:
— Сам-то дымишь почем зря, а мне, значит, нельзя…
— У меня природа огненная, а тебе дымить не след! — строго сказала бородатая голова. Но тут парень с пастушонком зашикали на них, дескать, тихо вы, вон, смотрите…
На лесную полянку упала тень от триглава, а на полянке-то… кормится заячье семейство! Ракшас поднял длинным когтем забрало на золотом шлеме Смеяна, наклонился и — зайцы застыли как вкопанные… Змеян приземлился — девочка, соскочив с его спины, побежала к зайчатам, восклицая: «Ой, какие миленькие!» Но чудище зашипело: «Молчи–и!» — и Стеша, получив внушительный шлепок змеевым хвостом по алябышу и пару раз перекувыркнувшись, вынуждена была замолчать. А заячье семейство кинулось врассыпную — все, кроме зайца–отца. Это был здоровенный русак, девочка никогда еще не видела таких огромных зайцев. А триглав всеми шестью глазами уставился в глаза несчастному зайцу, который почему-то не убегал, он, казалось, не мог сдвинуться с места.
И вот этот великанский зайчище, не сводя со Змея глаз, двинулся к нему: подползет — и сядет, потом еще шажок сделает, сядет… Стеша поняла, что происходит: Змей по–удавьи гипнотизирует беднягу. Неужели заяц полезет в пасть одной из голов… Да нет, зачем же они тогда взяли клетку!.. А Змеян, не сводя с зайца глаз, кивнул девочке на отлетевшую в сторону плетенку, мол, дело за тобой. Стеша поспешила к клетке, и когда заяц оказался на расстоянии вытянутой руки, цапнула его за длинные уши, сунула в плетенку — и захлопнула дверцу.
— Молодца!!! — воскликнул триглав. А заяц заверещал и забил лапами в плетеные прутья, так что мочало полетело во все стороны. Но клетка оказалась сплетена на славу — зайчик не смог ее сломать.
С новой добычей прилетели в пещеру, но тут Змей велел зачем-то прихватить клетку с уткой, — что Стеша и сделала, — и уже во тьме они отправились на лукоморье.
У девочки вновь возникли нехорошие предчувствия: небось, Змей захотел рагу из зайчатины с утятиной… Нашел себе кухарку! Да еще с ложечки корми его, сопли утирай, всё за него делай — просто как за дитем малым приходится ходить!..
Подле царь–дуба зияла разверстая яма со сломанной лопатой на дне, а рядом валялся опустевший сундук. Змеян велел ей достать утку и положить на крышку сундука. Конечно, сейчас зарежет! Утка затрепыхалась и принялась орать: «Караул! Спасите! Помогите! Птицы добрые!» Стеше хотелось заткнуть уши, но руки были заняты: держали утку. Ракшас с размаху вонзил блестящий коготь в брюхо несчастной птицы — девочка зажмурилась — и распорол его. Но утка, несмотря на кровавую рану, не замолкала: «Ой, ратуйте [65] ! Ой, рушат меня, серую утицу, несносные чудовища!»
65
Ратуйте — спасите, помогите.[Ред.]
Но девочка не обратила внимания на то, что ее тоже причислили к чудовищам — то, что приказывал ей сделать триглав, заставило ее забыть обо всем. Змей, кивнув на пастушью сумку, с которой не расставался, велел достать камень — Стеша достала — и положить утке в брюхо!!! Девочка вытаращила глаза.
— Давай, давай, суй его туда, — подтвердил устами старшей головы Змеян.
Стеша сунула камень, куда велено. А утка завертела шеей, забила крыльями, едва не вырвавшись, и заорала: «Ах ты, мерзкая кукушка! Дрянь! Всякий стыд потеряла! Прямо в глаза мне глядит — и делает! Да не в гнездо сует — а прямо в меня! Пойди потом докажи, что это чужое ЯЙЦО!»
Слово огрело Стешу так, что она пошатнулась. Яйцо!!!
— Разве это не камень? — уставилась она на Змея. А тот, не отвечая и мерзко ухмыляясь, провел по рассеченным краям серебристым когтем — и концы раны тут же склеились. Утка вскочила на ноги — и собралась лететь.
— Держи ее!!! — заорал ракшас. Девочка молча повиновалась и посадила ругавшую ее в хвост и в гриву утку обратно в плетенку. А на сундуке уже распростерся сонный заяц — Змей опять держал его под прицелом шести гипнотических глаз. Русак, в отличие от утки, молчал, впрочем, его речей девочка и не поняла бы…