Ведун Сар
Шрифт:
Все-таки Дидий не зря советовал Афранию поменять повара. Ничем кроме как избытком желчи его нынешнее состояние объяснить нельзя. Этак можно и умом тронуться невзначай. Ничего демонического в сиятельном Ратмире комит финансов не находил, о чем он не постеснялся сказать своему впадающему в маразм гостю.
— Божественный Валентиниан вступил в брак с матроной Пульхерией по языческому обряду.
— Это тебе Аппий рассказал? — удивился Дидий.
— Нет, — покачал головой Афраний. — Падре Викентий.
На откровения сенатора Аппия комит финансов, скорее всего, махнул бы рукой, но Викентий — совсем другое дело. Епископ Медиоланский попусту болтать не будет. И если он решил поделиться добытыми сведениями с префектом Рима, то сделал это, конечно, неспроста.
— Викентий считает, что мы имеем дело с заговором, — продолжал удивлять хозяина гость.
— С чьим заговором?
— Языческих жрецов, естественно. И чтобы увеличить свою силу, они породили демона в женском обличье.
— Жрецы, рожающие демонов, — это слишком, Афраний, даже для наших скорбных времен, — криво усмехнулся Дидий.
— Девочку родила Пульхерия при участии Валентиниана и самого главного венедского демона по имени Вий.
Похоже, умом тронулся не только Афраний, но и Викентий. Хотя, не исключено, что епископ Медиоланский просто морочит голову префекту Рима с какой-то известной только ему целью.
— Ты бы лучше спросил монсеньора, кто подослал к божественному Майорину отравителя Первику. Комит Модест клянется, что это сделал Викентий.
— Комита Модеста нашли сегодня утром мертвым на собственном ложе. Никто не знает, как убийца проник в его дом. Из тела покойного извлекли нож. Орест сказал мне, что этот нож жертвенный.
— Может, с ним расправились по приказу епископа, чтобы не болтал лишнего? — предположил Дидий, слегка струхнувший от неожиданных вестей.
— А Тудора убили тоже по приказу Викентия? — пристально глянул в глаза патрикию Афраний.
Конечно, Дидий мог бы назвать имя еще одного человека, которому было что предъявить как Модесту, так и Тудору, повинным в смерти Либия Севера, но он промолчал, боясь бросить тень на собственную пошатнувшуюся репутацию.
— Орест прижал к ногтю одного очень скользкого типа по имени Феон. Тот долгое время служил у монсеньора Викентия. Так вот, Феон утверждает, что Викентия в Картахене навещала одна видная собой особа по имени Веселина.
— И что с того? — удивился Дидий.
— Так звали дочь матроны Пульхерии, которая буквально выскользнула из рук наемных убийц, посланных Петронием Максимом. Тогда она была совсем девочкой. Сейчас это женщина в полном расцвете сил.
— Хочешь сказать, что эта Веселина — дочь божественного Валентиниана? — иронически вскинул бровь комит финансов.
— Я хочу сказать, Дидий, что она и есть тот самый демон в женском обличье, который был зачат во время языческой мистерии.
— Чушь, — махнул рукой комит финансов. — Викентию просто выгодно оболгать эту женщину, чтобы скрыть свои собственные преступления. Я почти не сомневаюсь, что именно он подослал убийцу к Майорину, а то и сам влил яд в его кубок.
— Зачем?
— Откуда мне знать, Афраний?! — в раздражении воскликнул Дидий. — Меня эти темные дела не касаются вовсе.
— Ошибаешься, патрикий, — зло процедил сквозь зубы префект Рима. — Это не только наши, но и твои заботы. И если ты будешь упрямиться, то комиту Марку очень скоро станет известно о твоем участии в заговоре против его брата.
— А он знает! — в запальчивости выкрикнул Дидий и тут же едва не поперхнулся собственными словами и вином.
— Значит, он был прав, — зловеще захихикал Афраний. — Ай да Дидий. А я ведь тебя другом считал.
— Ты это о чем? — насторожился Дидий. — Кто прав?
— Корректор Глицерий! Он заподозрил, что ты встречался с Марком в Арле и купил себе жизнь, подставив под удар клинка несчастного Тудора.
— Несешь непотребное, — возмутился Дидий. — Каким образом я мог это сделать?
— А это уже не имеет значения, — махнул рукой Афраний.
— А что имеет? — насторожился комит.
— Твоя жизнь, Дидий. И величие Рима. Феон видел эту женщину в усадьбе покойного Туррибия.
— Ты имеешь в виду Веселину?
— Да. Это она помогла комиту Марку выкрасть жену князя Драгомана. Так считает Орест, и у меня нет причин не доверять ему.
— И что ты от меня хочешь, Афраний?
— Твои люди будут отныне следить за домом Туррибия, и как только эта женщина появится там, ты немедленно известишь меня.
— Зачем?
— А вот это уже не твоего ума дело.
— Но я хочу знать, кому теперь принадлежит этот дом, — рассердился Дидий.
— Его купил дукс Сар.
Из разговора с префектом Рима Дидий почерпнул массу интересных сведений, на обдумывание которых у него ушел целый день. Выводы, к которым он пришел, оказались нелестными как для Афрания, так и для окружающих префекта лиц. Эти люди, похоже, окончательно запутались в сетях собственных интриг. Они не верили друг другу и имели к этому веские основания. Епископ Викентий пытался замести следы. Орест рвался к власти, но всерьез опасался своего союзника дукса Сара. А орудием своих грязных дел они почему-то решили сделать Дидия, считая его человеком слабохарактерным и податливым на угрозы. Отчасти их расчеты были верны. Дидий действительно старался избегать лишних волнений, которые плохо действовали на его пищеварение. Но это вовсе не означало, что он готов стать пешкой в чужой игре. Афраний вообразил, что ему удалось запугать старого друга, но это было ошибочное впечатление. Конечно, Дидий пуглив и ленив, но и у него могут прорезаться зубы, когда речь зайдет о жизни и смерти. Ничего, комит финансов еще удивит как своих врагов, так и друзей. Дайте срок.
После свадьбы Ратмира и дочери Антемия на империю, казалось, снизошла благодать. Префект Галлии обосновался в Арле и шаг за шагом стал теснить Эгидия, не желавшего смириться с судьбой. Никто в Риме не сомневался, что упорный Ратмир рано или поздно вернет отпавшие провинции под руку божественного Антемия. А рождение Алипией внука императора и вовсе положило конец всем слухам, поскольку именно этого младенца Антемий объявил своим наследником, обездолив тем самым своих сыновей. Многим, в том числе и Дидию, этот шаг императора показался странным. Нельзя сказать, что римляне души не чаяли в высокородном Маркиане, человеке не шибко умном и склонном к загулам, но все-таки многие считали, что именно этот смазливый молодой человек займет в свой срок место отца.
— Ты не прав, Дидий, — покачал седеющей головой сенатор Скрибоний. — Дело ведь не в Маркиане, а в тех людях, что стоят за его спиной. Что же касается божественного Антемия, то он не о внуке хлопочет, а о самом себе. Если бы Антемий назвал своим преемником тридцатилетнего Маркиана, то срок его правления, а возможно, и жизни мог бы сильно сократиться. Обязательно нашлись бы доброхоты, которые помогли бы императору умереть. А в данном случае смерть Антемия не выгодна никому, поскольку в этом случае императором становится божественный Константин, семи месяцев от роду. И уж конечно, Ратмир никому не позволит вырвать власть у своего сына.