Век кино. Дом с дракончиком
Шрифт:
— Напрасно иронизируете…
— Как я смею!..
— Ладно. Комнату сдала. Я понял, что сестры нуждались в охране.
— А не в деньгах?
— И в том и в другом. Завтра очередные похороны.
— Буду.
Хозяин кабинета предложил голландскую сигару и спиртное на любой изощренный вкус («Благодарю, за рулем»); оба закурили.
— Итак, — заговорил Дмитрий Петрович, выпуская из сочного рта густой клубок, — вы интересуетесь убийцей Курковых.
— Интересуюсь.
— И каков же, по-вашему, мотив?
— По-моему,
— Да, конечно, убийства не «заказные».
— Но зачем он является?
— Кто?
— Убийца.
— Кому?
— В квартиру Пчелкиных.
— Ну, разобраться с Мариной.
— А вчера? Вчера, кажется, опять приходил.
— Кажется?
— Он неуловим, но некоторые признаки присутствия налицо.
Бизнесмен вздрогнул, чуть не уронив сигару, подхватил на лету.
— Охота ж вам в такой клоаке копаться!
— Да ведь Даша может погибнуть. Если он решил истребить семью на корню. Или что-то ищет в квартире.
— Что? Что ищет?
— Представить себе не могу. Умирая, Марина сказала, что Алешу убил святой Грааль.
— Как, — прошептал Дмитрий Петрович, пораженный до предела. — Да ведь это чаша! Чаша из изумруда.
— Вы знаете эту легенду?
— Знаю. — Собеседник словно опомнился от некоего веяния мистики. — Серж сообщил о происшедшем по телефону, без подробностей. Значит, вы присутствовали при ее кончине?
— Я опоздал на какие-то минуты, застал агонию.
— Опасное дело, Валентин Николаевич, — констатировал бизнесмен солидно и взвешенно. — Мой совет: девчонку, если она вам так дорога, увезите куда-нибудь, сами отстранитесь. Человек, очевидно, одержим, пойдет на все.
— Мне кажется, Дмитрий Петрович, вы догадываетесь, кто такой святой Грааль в данном раскладе.
— Ни-ни, увольте! Я в чужие дела не люблю вмешиваться. Эту пару жаль, конечно, но…
— Но что у них можно украсть, как вы думаете?
— Не осведомлен.
— Вы ведь к ним заезжали.
— С Сержем. На минутку. К обстановке не приглядывался, не приценивался.
— И познакомились с Дашей?
— Ну и что? Говорю же: на минутку.
— Курковы ведь обнищали?
— Про жену не в курсе, а Алеша… он был бедняк по своей сути.
— То есть?
— Вы не замечали такую природную особенность, — бизнесмен говорил веско, как о чем-то глубоко продуманном, «мистическая» дрожь прошла, — к кому-то денежки прут, а от кого-то откатывают, хоть из кожи вон вылези. Ну, как интеллигент, он говорил, что ему и не надо, мол, богатому не войти в царствие духа. Как там две тыщи лет назад Галилеянин сказал насчет имения?.. Красиво, но нереально.
Валентин, поднапрягшись, процитировал:
— «Пойди, продай имение твое и раздай нищим и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мной».
— Ну, вы тоже интеллигент, пусть бывший. Только ведь легко говорить тому, у кого ничего нет. А ты поди заимей, а потом раздай. Это для нормального человека невозможно. А Алеша под свой блаженный бред даже теоретическую базу подводил.
— А именно?
— Алхимия — поиск «философского камня», с помощью которого неблагородное сырье превращается в благородное — золото. На этом идеале основан западный образ жизни, их культура — фаустовская. А у нас напротив — на «законе и благодати». Вот почему капитализм в России не проходит и не пройдет. Эстетически стройно, но! — Бизнесмен разгорячился. — У нас до большевичков такие миллионщики процветали… крупнейшие состояния в мире, черт возьми!
— Ну, земельная аристократия…
— Нет, коммерсанты, купцы!
— Почти все они были старообрядцами, — заметил Валентин, — или начинали карьеру у старообрядцев. Капитал — как некая защита от гонений.
— Теперь не защита, наоборот! Видали внизу Сему? Вот такими держимордами приходится защищаться.
— Скажите, вы с Мариной танцевали на презентации?
Дмитрий Петрович как будто не удивился оригинальному повороту в философском диалоге, но взглянул цепко, жестко. Да, румяный купец весьма непрост!
— Это вы, стало быть, ко мне подбираетесь? Дама не моего полета.
— Не в вашем вкусе?
— Ну отчего ж… Очень женственна, с огоньком, с загадкой. Только ведь с ней надо было «всерьез и надолго». Мороки много, а я человек семейный.
— Так танцевали?
— На презентации?
— А что, вы с Мариной еще раз видались? Может, два раза — возле зеленого камня?
— Ну, на погребении. А тут… да, потоптались на ковре. По-моему, вы этому банальному мероприятию слишком большое значение придаете.
— Убийство Алеши произошло неподалеку от вашей конторы.
— Да ведь не в конторе и не третьего ноября.
В наступившей паузе Валентин засмотрелся в широкое, до полу, полуовальное окно из цельного стекла. Острый шпиль сталинской башни с «Иллюзионом» вонзается в мутное январское небо, далеко внизу над свинцовыми волнами Большой Устьинский мост… свирепая схватка у парапета… он перевел взгляд: Дмитрий Петрович (мужик хищный, мощный, однако страдающий подагрой) глубоко задумался, опершись локтями о настольное стекло. Почувствовал взгляд, поднял голову.
— Валентин Николаевич, вы, значит, намекаете, что она тут с кем-то закрутила, после чего они с мужем погибли?
— Я назвал эту версию — «Страстоцвет». Кстати, после преступления вас допрашивали?
— Это с какой же стати? — Бизнесмен выдохнул сизую струю. — Что меня связывало с покойным? Пресловутый разговор на евангельскую тему?
— Когда вас прихватила подагра?
— Двадцать седьмого ноября. Настолько сильный приступ, что не смог присутствовать в конторе на сделке.
— Чем лечились?