Великая империя зла
Шрифт:
– Да, но так думают немногие, - возразил тут же Абдах.
– Согласен, - отвечал хладнокровно Файрух, - потому мы и должны их заставить это сделать, а точнее, должен ты, так как пользуешься данной тебе по праву властью.
– А почему ты говоришь, что она дана по праву?
– усомнился в который раз эмир.
– Это долгий разговор и как-нибудь, когда станет потише, я отвечу тебе. А пока все, иди и смотри в оба. Не жди, а напади первым. Атака - лучшая защита. Ты ведь это знаешь.
– Да, - хмуро ответил эмир, совсем не понимая, почему именно ему это надо сделать.
И, словно угадывая его мысли, звездочет произнес:
– Тебе это нужно сейчас, как воздух. Если ты остановишься перед чем-то, то не выполнишь указание султана, а он пока здесь, - и Файрух указал пальцем куда-то повыше головы.
В ответ эмир не проронил ни слова и, не прощаясь, вышел из комнаты.
"Хороший знак, - подумал звездочет, - никогда не знаешь, что случится с тобой завтра. Поэтому, прощаешься всегда, когда уходишь. Но, если не попрощаешься, то значит, обязательно вернешься", - и он снова по-философски поднял палец вверх.
За эмиром последовала по пятам его охрана. Теперь он знал, что идет туда, куда велела в очередной раз его судьба, и теперь он был уверен: ни за что на свете не отступит со своего пути.
Таким его хотел видеть тот, чью последнюю переданную жизнь, он сохранял втайне от всех.
И хотя Абдах вовсе не любил восхвалять себя даже изнутри, все же не выдержал и почти вслух произнес:
– Я снова на коне и снова верен своему султану.
На что охрана многозначно перемигнулась и, следуя за ним,
старалась понять, что же такое случилось с эмиром, что он
произнес эти слова.
Но мысли пока не посещали их головы, и они в молчании продвигались дальше.
Так и должно было быть тогда, когда кто-то произносил мысли вслух, а кто-то просто их слушал.
А время шло и не останавливалось ни на минуту.
Шел еще день, но уже ночь вставала где-то за углом и бросала, хоть изредка, свои мрачные тени на их лица...
Глава 10
Эмир приблизился к воротам огромного по своей занимаемой территории подземного царства Аида, которым и был в то время турченский дворец, основная часть которого находилась под землей.
Ворота не охранялись. Да в этом и не было никакой надобности. Все знали о его предназначении, и вряд ли кто пожелал бы отправиться сюда по доброй воле, да еще навстречу набегающей ночи.
Спустившись с лошадей, они прошли мимо ворот и приблизились к самому дворцу.
Дверь была немного приоткрыта, и часть того небольшого света от нее выходила прямо на улицу.
Внутри слышался какой-то непонятный шум, и лишь подойдя ближе, они услышали завывание голосов.
"Кто-то усердно трудился в поисках доказательств чьей-то вины", - такое заключение сделал сам для себя Абдах, и почему-то нервная дрожь пробежала у него по телу.
Ему представилось вдруг, как он сам находится возле какого-либо столба, а его тело подвергают пытке.
Отбрасывая мрачные мысли в сторону, Абдах с охраной приблизился к самой двери, но заходить все же не стал, а остановился возле порога.
И как бы подбадривая его к действию, изнутри прозвучал голос:
– Ну, что же ты остановился, пес, продолжай, - а затем голос и вовсе сорвался на крик.
Кричали что-то непонятное и, к удивлению для себя, Абдах обнаружил, что кричали на другом языке, смысл которого сводился к следующему.
– Я тебя прибью, собака, если ты не выложишь, куда эмир подевал свою шкатулку...
Тихонько заглянув вовнутрь, эмир с ужасом обнаружил, что возле столба висело тело эфенди Мюра, а над ним склонилось неказистое и перекошенное от злобы лицо Кариба.
Где-то дальше стояла охрана, а еще чуть далее, переодетые в обычные одежды мюриды, о чем свидетельствовали их сложенные возле лиц руки и тихое бормотание в устах.
– Где же халид?
– задавал себе вопрос эмир, то и дело, посматривая по сторонам.
Самому лезть в пасть врагу было бы вовсе глупо, но, делать нечего, и эмир, со всей важностью занимаемого им поста, проследовал внутрь.
За ним последовала и охрана, с интересом осматривая стены и потолки здания.
То там, то там висели различные приспособления для наказания и пыток, а в самом далеком углу стояла приземистая гильотина, позаимствованная султаном у его заморских друзей.
Она как бы заключала весь этот, весьма печальный пейзаж, и подводила итог всем ранее указанным предметам.
От неожиданности, при виде просто так входящего эмира, у Кариба отвисла челюсть, и он забыл вовсе о том, где находится и что делает.
Но, спустя секунду, он все же пришел в себя и, мягко улыбаясь и кланяясь, почтительно произнес:
– О, великий эмир, да простит меня Аллах за взятый грех на душу, но эта свинья, - и он указал плетью на Мюра, - не хочет отвечать на мои вопросы.
– Вижу, - сурово ответил Абдах, - но, что-то я не вижу других заговорщиков.
– О-о, - успокоил его Кариб, - они находятся внизу, там, под лестницей, - почему-то занервничал паша, и красные пятна выступили у него на щеках.
"Лжешь", - подумал про себя эмир, но вслух произнес:
– Так проведи же меня к ним. Я хочу их видеть и беседовать.
– Слушаюсь, - и снова Кариб мягко улыбнулся, склонившись в почтительном поклоне.
Затем он махнул кому-то рукой, и его охрана окружила эмира так, чтобы не дать ему уйти из здания, на что охранники эмира уже вытащили было свои ятаганы и приготовили к бою, но тот же Абдах их успокоил: