Великая империя зла
Шрифт:
– Пес заслужил то, что просил, - тяжело вымолвил царь и схватился за сердце, но тревога была напрасной.
Всего лишь надо было выпить стаканчик. Он махнул рукой, и снова тот же слуга принес зелье.
Царь вмиг проглотил все это, и, выдохнув, произнес:
– Я не царь, я больше. Я помазанник божий. Это он указал мне на это, - и с этими словами рука поднялась вверх, выставляя вперед указательный палец.
Люд, окружавший его, все так же молчал и с ужасом смотрел на бояр, из которых только трое
Все же это были живые люди, и почему-то их было жалко.
Кто-то выскочил из толпы и хотел было помочь одному из пытавшихся подняться, но царь грубо осек того криком:
– Не трожь, не то умрешь, как они. Заставлю кровь их собирать и глотать, коли не отойдешь.
Тот испуганно бросился обратно, но назад толпа его не пускала, и он в отчаянии пустился возле ее ног.
Царь снисходительно улыбнулся и промолвил:
– Я не трону тебя, коли сам отошел. Я простого не обижу. Это они ободрали меня и вас также. А теперь идите и принесите мне все их добро сюда, а семьи оставьте на голых скамьях.
И, сказав это, царь повернулся и пошел в палаты.
Стража двинулась за ним, а толпа начала расходиться.
Но, тут кто-то прокричал:
– Царь велел забрать добро. Бежим же скорее...
И люд рванул с места так, что, казалось, среди них не останется никого живого.
Царь аж обернулся на это, но, посмотрев, хитро прижмурил глаз и сказал:
– Люду что, ему ничего не надо. Лишь бы сыт был, да одет. А боярам деньжат подавай и земель добавляй. Ишь, чего захотели, окаянные, - и, обращаясь к ближайшему стражу, сказал, - теперь, ты будешь у меня главным боярином, и возьми с собой кого-нибудь вместо тех, - и он снова повернулся и пошел дальше.
Страж сначала не понял, а когда дошло, то онемел от радости.
Затем, обернулся и крикнул:
– Теперь я - главный боярин, а бояр выберу сам.
Люди остановились и притихли. Наконец, он выбрал троих, затем еще двоих и хотел еще, но царь вдруг остановил и сказал:
– Хватит и этих, денег в казне маловато.
– Так будут, - уверенно произнес главный, - сейчас мигом обнесем дома и соберем.
– Ну, коли так, то справно, - улыбнулся царь и продолжил путь.
– За ним последовали уже новые бояре, на ходу одевая подобранные одежды казненных.
И никому не было дела до тех мертвых и живых тел,
пока не наступила ночь.
Лишь только тогда кто-то из того же люду прокрался
тихо на площадь и осмотрел их.
Живых уже не оказалось. Человек вздохнул и зашагал в ночь. А мертвые оставались там аж до утра.
Лишь поутру, когда солнце взошло, кто-то из бывших стражей вспомнил о них, да и то случайно, выглянув просто в окно.
– Нада бы убрать их, а то негоже как то, - произнес он все в том же кругу царя.
– Помолчь!
– грозно выкрикнул на него тот.
– Я эту площадь сделаю до конца красной от крови боярской и присяжной. Пущай лежат, сегодня дополним.., - и вновь его рука потянулась к зелью.
Спустя два дня на ней действительно появились тела еще, и из того же окна можно было наблюдать, как площадь от крови становилась ярко красной.
Наверное, не было бы этому конца, коли б не пошел дождь и не смыл ее оттуда.
Утром третьего дня тот же страж выглянул в окно и ужаснулся.
Тел не было, а площадь была черна.
– О, Господи, - зашептал он и кинулся будить царя.
Тот долго не просыпался, но вконец открыл глаза, долго и мутно всматриваясь в не известного ему человека.
Потом, вдруг что-то вспомнив, произнес:
– Зачем разбудил меня, Иахов. Оставь, все как есть, - и снова голова царя уткнулась в подушку.
– Проснись, проснись же, - лепетал боярин, - тел нету, кто-то их унес.
– Нy и что?
– сонно вымолвил царь.
– Это я приказал вчера сбросить их в реку ночью. Пусть плывут себе дальше.
– Фу-у, - выдохнул будивший, - а я то думал, кто унес.
– Кто ж унесет, окромя меня?
– говорил все так же царь, сплевывая хрипом в сторону.
– Фу, ты, нечисть какая, - выругался боярин, утирая вынесенную наружу харкоту и отступая в сторону.
Вот так и жили. Вроде бы и был царь, и вроде бы нет. Кто знает, как это объяснить?
А время шло, и отсчитывали свои минуты те же часы. Москва ждала. Она надеялась, что царь все же проснется и разберется во всем.
Люду нравился царь.
Он был справедлив, ибо наказал бояр и обидчика-лгуна.
И народ ждал, что придет час, когда царь выйдет из своих хором и скажет им что-то, а заодно, они сами снова увидят его.
Спал царь и спала его околота, спали и верные стражи, только три дня назад возведенные в бояре.
И кто знает, когда они проснутся, и когда спустятся снова на площадь.
Но, надежда не умирала. Она ждала и терпела все, что ниспадет на ее бедную голову.
Стояла и площадь, залитая алой кровью в отдельных низких местах, и стояла церквушка на бугру, величаво глядя своими куполами вниз на нее.
Все это сливалось в общем потоке тепла и света, и как-то тихо уходило прочь.
И спустя время, уже не было видно крови, а также не блестели так ярко купола.
Наступала ночь, снова и снова обрекая людей на темноту.
Но они молчали и ждали вновь наступления утра.