Великая победа на Дальнем Востоке. Август 1945 года: от Забайкалья до Кореи

Александров Анатолий Андреевич

Император Маньчжоу-Го сразу попросил генерал-майора Притулу не выдавать его японским властям. Пожаловался по поводу угнетенного положения местного населения в период японской оккупации. А затем вручил нашему особоуполномоченному, заготовленное ранее послание: «С глубоким уважением к Генералиссимусу Советского Союза Сталину я выражаю ему искренние чувства благодарности и желаю Его Превосходительству доброго здоровья».

Обстановка в Мукдене была такова, что никто не мог поручиться за безопасность Пу И и его свиты. Во избежание каких-либо неожиданностей генерал-майор Пригула счел за благо поместить «императора» за решетку под надежную охрану и доложил о происшедшем Главкому дальневосточной группировки. Маршал Василевский

тут же отменил «арест» Пу И и разъяснил нашему особоуполномоченному, как следует обращаться с персонами столь высокого ранга.

Жизнь в Мукдене била ключом. Население юрода приближалось к двум миллионам. Особое место в нем принадлежало японской колонии, насчитывающей свыше семидесяти тысяч человек. Колония русских белоэмигрантов не превышала полутора тысяч. Мукден быстро наполнялся остатками отходящих под ударами Красной Армии японских войск, войск Маньчжоу-Го и князя Дэ Вана. Управиться в таком городе двумстам, двадцати пяти десантникам было, конечно, невозможно. Срочно требовались подкрепления.

В двадцать три часа 18 августа командующий 4-й отдельной армией генерал Микио представил особоуполномоченному 1-го Дальневосточного фронта приказ командующего Квантунской армией о прекращении боевых действий и разоружении, именной список генералов и сведения о численном составе Харбинского гарнизона, насчитывающего свыше сорока трех тысяч личного состава. К этому времени генерал-майор Шелахов уже переехал в особняк советского консульства в центре города, где ему оказывал всевозможную помощь сведущий в местных делах консул Павлычев. Десантники же оперативно взяли под свою охрану мосты, электростанции, вокзал, а также здания японской миссии, жандармерии и полицейского управления.

По дороге, у первого перекрестка, Шелахов обратил внимание на группу вооруженных ребят в гражданской одежде, с красными повязками на рукавах. Спросил Павлычева:

— Что это за люди, Георгий Иванович?

— Это ребята из семей русской колонии, в основном, гимназисты и студенты, — уверенно ответил консул.

— Так они на чьей, собственно, стороне? Красную Армию приветствуют или отвергают? — снова спросил Шелахов.

Павлычев на минуту задумался, йотом ответил:

— Судя по происхождению, это — пестрая масса, товарищ генерал. Есть среди них, конечно, и враждебно настроенные к советской власти, но в своем большинстве ребята с нетерпением ждали прихода Красной Армии. Они быстро разоружили китайский гарнизонный отряд, активно помогают десантникам в установлении контроля над ключевыми объектами города, почти с самого начала войны несут круглосуточную патрульную службу на дорогах.

— Вот на эту, лучшую часть соотечественников, Георгий Иванович, мы и должны опираться в предстоящей работе, — заключил особоуполномоченный Военного совета 1-го Дальневосточного фронта.

Харбин в это время находился на осадном положении: на бульварах деревья спилены на завалы, на улицах — дзоты, проволочные заграждения; за массивными бетонными укрытиями — танки, артиллерийские орудия. Окраины города опоясаны противотанковыми рвами, глубокими траншеями и проволочными заграждениями. Кое-где были установлены мины. Все это должно было обеспечить длительную оборону важного стратегического узла сопротивления.

Советский консульский особняк за железной оградой, так же как и Харбин, производил впечатление осажденной крепости. Японские солдаты плотной цепочкой несли охрану по внешнему обводу ограды. За оградой же, во дворе, консульство охранялось своими вооруженными сотрудниками. В первый день войны все сотрудники консульства с семьями были арестованы, посажены в товарные вагоны и вывезены в порт Дальний с целью последующей их отправки в Японию. Но стремительный разгром войск Квантунской армии нарушил эти планы. Пополудни 15 августа весь состав консульства был срочно возвращен в Харбин, в свои помещения, под непроницаемую охрану японских пехотинцев.

На

рассвете 19 августа транспортный «Си-47» с парламентерской группой полковника Артеменко поднялся в воздух с аэродрома в Ванемяо и взял курс на Чанчунь. Вместе с особоуполномоченным Военного совета Забайкальского фронта на его борту находились четыре офицера и шесть солдат. Их сопровождал воздушный эскорт — эскадрилья истребителей.

Вслед убывшим парламентерам маршал Малиновский передал на имя генерала Ямады радиограмму: «Сегодня, 19 августа, в восемь ноль-ноль парламентерская группа в составе пяти офицеров и шести рядовых, возглавляемая особоуполномоченным Военного совета Забайкальского фронта полковником Артеменко, самолетом «Си-47» в сопровождении девяти истребителей отправлена в штаб Квантунской армии с ультиматумом о безоговорочной капитуляции и прекращении сопротивления. В последний раз требую обеспечить и подтвердить гарантию на перелет. В случае нарушения международных правил, вся ответственность ляжет на вас лично».

Над военным аэродромом в Чанчуне, где базировалось свыше трехсот японских самолетов, наш «штурмовой отряд» появился неожиданно. Сделав несколько кругов над летным полем, наши самолеты совершили посадку.

Истребители сразу же заняли взлетно-посадочную полосу, и некоторое время держали аэродром под прицелом своих пушек. Лишь убедившись, что обстановка не является угрожающей, полковник Артеменко в сопровождении офицеров направился в штаб Квантунской армии.

В случае осложнений при ведении переговоров был предусмотрен «запасной вариант». Условным сигналом, переданным на «Си-47» с помощью проводной линии, протянутой прямо в кабинет командующего Квантунской армией, наш особоуполномоченный мог дать команду на высадку крупного воздушного десанта в Чанчуне или на массированную бомбардировку города, вызвав «огонь на себя».

В кабинете генерала Ямады шла бесконечная «оперативка». Полковник Артеменко прервал ее и вручил командующему Квантунской армией требование о немедленной и безоговорочной капитуляции. Генерал Ямада попытался оговорить некоторые свои условия. Но, как и полагалось по инструкции, особоуполномоченный Забайкальского фронта наотрез отверг их и решительно потребовал немедленной безоговорочной капитуляции. Тут же им был реализован «запасной вариант» — в Чанчунь был вызван наш воздушный десант и полк пикирующих бомбардировщиков.

Некий торг вокруг условий безоговорочной капитуляции продолжался около двух часов. Но когда ровно в 11:00 над Чанчунем прошел грозный полк «краснозвездных петляковых» [73] , а на военном аэродроме высадился десант в полтысячи человек из состава 30-й гвардейской механизированной бригады, возглавляемой майором Авраменко, препирательства с японской стороны тотчас закончились. Командующий Квантунской армией генерал Ямада первым снял саблю и вручил ее полковнику Артеменко, признавая себя пленником Красной Армии. Примеру своего командующего тут же последовал начальник Оперативного отдела армии генерал Томокацу, другие генералы армейского штаба.

73

Имеются в виду фронтовые пикирующие бомбардировщики тина «Пе-2».

Десантники майора Авраменко сняли аэродромную охрану противника, заняли круговую оборону и немедленно приступили к разоружению пятнадцатитысячного Чанчуньского гарнизона. Продолжалось разоружение офицеров штаба.

В четырнадцать часов командующий Квантунской армией генерал Ямада подписал акт о безоговорочной капитуляции своих войск. Затем он и премьер-министр Маньчжоу-Го Чжан Цзинхуэй, по требованию полковника Артеменко, выступили по радио с обращениями к населению, в которых сообщили о капитуляции японо-маньчжурских войск, прекращении сопротивления и сдаче оружия.