Великий Кристалл. Памяти Владислава Крапивина
Шрифт:
Оранжевая жижа под ногами равнодушно впитала в себя рвоту и снова стала глянцевой, блестящей.
Флармии охраны или чего-то там иного вдруг захлюпали, пуская пузыри, тонко засвистели. Вокруг помутнело, затуманилось. Запахло чем-то знакомым, растительным. То ли укропом, то ли тмином. Иван вдохнул сгустившийся воздух, и тоска развеялась, стало хорошо и весело!
– Великость доли напитание Первое Яйцо, - сообщил новый, незнамо откуда явившийся флармий, немного иной, более толстый и солидный, - надлежание встр-реченность радовать!
Толмач, сообразил Иван и хихикнул: - Ага! Я радуюсь. Та-ак радуюсь, гы-ы!
Действительно, что может быть почетнее, чем послужить пищей Первому Яйцу! Неизвестно, что флармии имеют в виду, и плевать.
Толстый флармий надулся еще больше, проникся, видать, радостью пленника, и обрадовался сам.
– А вас никуда не выбросит, - вдруг сказала Вероника без страха, но с удивлением.
– Бесцветные Волны принимают на гребень только тех, кто мог вырасти в своих мирах. А вы… вы же там, у себя не растете!
– На нее веселящая отрава то ли не действовала, то ли подействовала вот так, совсем иначе, чем на Ивана.
– Вас сразу затянет в Абсолютное Ничто!
Лишь сейчас в голосе девочки прозвучал испуг.
Охрана взвыла и забулькала громче, запахи кухни стали плотными – только режь, и через мембрану входа полезло в реакторный зал несусветное Нечто. Огромное тело, испещренное фиолетовым, сиреневым, лиловым, разделенное перетяжками, как царица термитов, и маленькая головка на переднем конце.
– Первое Яйцо!
– возвестил толстый.
Кожа Первого Яйца натягивалась и бугрилась, под ним непрестанно происходило какое-то отвратительное движение. Не будь Иван столь рад и горд оказанной ему великой честью, его непременно снова стошнило бы. Но он лишь заулыбался и спросил толмача:
– Нас убьют… как?
– Жер-ртвение форр, - охотно откликнулся толмач, - мыслительный пр-ридаток отделением!
– Не бойся, дядь Вань, - поспешно зашептала Вероника.
– К нам на астероиды один прилетел с дырой вместо сердца, целый день так ходил… А другой вообще… ну, что остается от человека, если у него под ногами лопается тяжелая мина?.. Но все сползлось, срослось! Ты только не бойся…
Им отрежут головы, сообразил плывущий на волнах эйфории капитан-бомбардир. Им отрежут головы, и кровь их прольется на пол реакторного зала.
Иван засмеялся. Флармии ничего не нашли и не поняли! То, к чему готовился экипаж «Дежнёва», свершится.
В кораблях не бывает зла. Но и добро они несут не всякому.
«Землепроходец Семён Дежнёв» был не мегадестройером, а мегабрандером. Они шли в самоубийственную атаку, а для надежности, в случае гибели экипажа, запалом послужила бы их кровь. Антивещества в магнитных ловушках корабля хватит, чтобы превратить систему Фларма в ничто!
В воздухе проявилось тонкое лезвие, поплыло к Ивану Шарганову – и он захохотал еще громче.
Андрей Бреусенко-Кузнецов
Статуя Командора
Взламывать оковы пришлось силой мысли. Небыстрое занятие, к тому же отождествление с отмычкой здорово притупляет ум. Провозившись более суток, освободил непослушные руки, снял мешок с головы – светлее не стало. В поисках света подтянул тело к каменной лестнице, ведущей прочь из подвала. По ней, однако, бродили какие-то тени. Это фантомы, сказал себе я. Они реальны, возразил я себе, их стоит остерегаться. «Прекратите болтовню!» – гаркнул я сурово на всех нас, и мы послушно затихли. Осторожность – неплохой знаменатель.
Несколько часов ушло на ожидание, когда же уйдут тени. Но стоило какой-то из них убраться, неминуемо являлась следующая. Они издевались. Верней, издевались не сами тени, а что-то, что их отбрасывало. Статуи! Да, их удалось-таки разглядеть; это они мерно вышагивали напротив широко распахнутой двустворчатой двери. Девушка с веслом. Авиатор с планером. Мальчик-горнист. Снова девушка – та же самая, но с каким-то другим снарядом. Все как из далекого пионерского детства.
Вышагивали? Статуи не ходят, возразил себе я. Их конечности скованы гипсом. Что же их движет? Должно быть, внешняя сила. Желание убедиться приподняло меня на шаткие ноги, повело под стеночкой, приблизило к выходу. Ну что я себе говорил: застывшие изваяния плывут по воздуху. Вот грузчики, которые носят их на спинах, те и подвижны в суставах, и даже по-человечески озвучены. Кряхтят. И кто-то выкликивает:
– Лыжница – одна штука. Барабанщик – четвертый. Горнист – девятый.
Но кто ведет учет, из-за узости дверного проема не видно.
Подглядеть? Но, высунувшись из подвала, я познал раскаленную тяжесть заоблачного солнца, от которой словно закаменел.
– Эй, кто поставил здесь Командора? – услышал я голос учетчика.
– Лёха, кажись, – отозвались грузчики.
– А ну грузи его с остальными скульптурами!
Меня подхватили бесцеремонные руки, взвалили на спину, куда-то понесли. Я пытался сопротивляться, но пошевелиться не удалось. И сила ума тоже пребывала в ступоре. Надо же, меня приняли-таки за Командора. Жаль, не за него самого, всего лишь за статую.
– Тебя на форуме приняли за Тропинина? – удивился Юрка-терапевт. – За того самого, за Владислава, да? С этого места, пожалуйста, подробнее. – Сделал, будто фокстерьер, стойку. Или, будто окулист, опустил «сверкающий глаз». Или как еще метафорически обозвать его новую профдеформацию?
Юрка не так давно получил второе образование – психоаналитическое. Теперь он с переменным успехом пытался практиковать, чтобы вылезти из долгов, в которые залез в период обучения. Правда, влекло его не столько на поля клинического психоанализа (исцелять страждущих на кушетках), сколько в небеса психоанализа прикладного (постигать разные явления культуры, сидя в башне из слоновой кости). Прикладнику – чисто в теории – легче поднять большие деньги, но при том условии, что ему благоволят власти. Зато клиницист имеет более твердые шансы хоть как-то себя прокормить, ведь пациенты страдают не понарошку. Ну а если ты Юрка, то у тебя, конечно, и с твердыми шансами кривовато выходит, а уж с хлебом политтехнолога – так и вовсе никак. Что остается Юрке? Старым друзьям доказывать, что хоть на что-нибудь выучился. С вечной оговоркой: «Друзей не анализируем!»
Ну да оговорка-то оговоркой, но «сверкающий глаз» Юрка нацеливает автоматически. Ничего не попишешь: он теперь так живет. Только где какая проблема – с ходу интерпретирует. А кто сейчас живет без проблем, тем более у нас в Центраине в период конфликта с Полуостровом?
– Ладно, расскажу. Хотя и вспомнить-то нечего. На русском литфоруме «Фантиздат», где я выложил… ну, старые свои рассказы школьной еще поры… – говорить почему-то становится трудно, дыхание перехватывает. Тьфу, зараза! Сильные эмоции в нашем разговоре некстати. Есть кому за них ухватиться.