Великое Нигде-1: Побег из Шуршенка
Шрифт:
Совершившие аварийную посадку ответили выразительным молчанием. Незнакомец немного подумал и снова стукнул по диску-переводчику указательным пальцем.
– Шайтан! – внушительно сказал он.
– Что шайтан? – спросил Гербес.
– Терраморф.
– Какой ещё терраморф?
– Молотильщик.
– Молотильщик? – продолжал недоумевать Гербес.
Незнакомец немного подумал.
– Грабоид, – выдал он ещё вариант.
– Извини, не знаю таких, – сказал Гербес.
– Мы доставим вас тёплыми.
– Куда?
– Это неважно, но мы доставим вас по прямому назначению. Съешь ещё этих мягких булок, да выпей чаю. Перед смертью это настраивает на необходимую для духовного просветления волну.
Гербес оглянулся на товарищей.
– Я не понимаю, что он несёт?!
– Он сказал, у него переводчик барахлит, – сказал Броккен. – Может, в этом всё дело?
– Всё дело в том, что он сказал, что убьёт нас. Неоднократно сказал. И постоянно упоминает смерть. Это как-то напрягает, – сказал Жим-Жим. – Я чувствую себя не в своём скафандре.
– Мы доставим вас тёплыми, – настойчиво повторил незнакомец таким успокаивающим голосом, как будто это было что-то хорошее.
– А если мы не хотим никуда доставляться? – спросил Жим-Жим.
– Или холодными, это неважно, – развил мысль незнакомец. – Таков путь. Таков ход вещей. Такова жизнь.
– Какой ещё путь? – нахмурился Гербес.
– Таков путь, – повторил незнакомец. Я - нормовец, оружие - часть меня и моей политики. Я горд этим. Мы будем вас убивать, а вы берегите нервы и будьте счастливы.
– Извини, но твой переводчик совсем плоха, – сказал Гербес дрогнувшим голосом.
Незнакомец снова постучал по диску указательным пальцем. В этот раз диск ответил писком.
– Твоё имя станет легендой, – продолжил незнакомец. – Я убиваю за малейшее движение, поэтому убиваю, пока не перестанет двигаться. На меньшее я не согласен. Ваша доля незрима и обязательна к исполнению. Без паники, мы всего лишь убьём вас.
– За что?! – в отчаянии вскричал Гербес.
– Таков путь, – коротко ответствовал незнакомец, взял в руки винтовку, которая лежала возле него на платформе, и передёрнул затвор.
Остальные на платформах последовали его примеру. Говоривший направил винтовку на Гербеса и сказал:
– Мы не можем договориться словами. Тогда заговорят ружья святого Авалона. Сейчас мы сделаем вас холодным мясом по рецепту моей бабушки. Я люблю свою бабушку. А вы любите своих бабушек, несанкционированные негодяи?
– А ну все на пол! – истошно взревел незнакомый голос за спиной Броккена, Гербеса и червяка Жим-Жима.
– На землю! Гум проснулся! – скомандовал Жим-Жим и, подавая наглядный пример, рухнул в траву.
Раздумывать было некогда. Броккен и Гербес тоже упали в траву.
– Первому игроку приготовиться! – кровожадно рявкнул Гум. – Первый игрок готов!
С этим воплем зелёный лысый алкаш ловко выпрыгнул из коляски и уже во время прыжка во всём своём макспэйновом великолепии открыл стрельбу из своего сексуально озабоченного шестизарядника.
Всего раздалось шесть выстрелов. Незнакомцев с плохим переводчиком во главе тоже было шестеро. Гумбалдун ни разу не промахнулся. Все шестеро в чёрной фрагментированной броне попадали на свои платформы, некоторые скатились на землю.
– Развели тут болтовню. – Гумбалдун почесал висок дулом шестизарядника, зевнул и сонно оглядел оставшихся в живых. – У нас в Гимгилимах разговор короткий. Так будет с каждым, кто потревожит мой сон. Правда, проснулся я уже давно. Просто глаза открывать было лень.
10. Дрожь Земли
Череда выстрелов заставила Броккена пластом вжаться в землю и застыть. Оглохший и укрывшийся в своём внутреннем мире предельно глубоко, Броккен покоился в траве: крепко зажмурившись, закрывшись руками, и от страха позабыв всё на свете. Наконец, спустя некоторое время после того, как стрельба прекратилась, он отважился понемногу раскрыть веки, будто их насильно раздвинули каким-нибудь хирургическим расширителем, и далеко не сразу осмелился приподнять голову.
То же самое как раз проделал и Гербес. Жим-Жим был уже на ногах и с невозмутимой физиономией деловито отряхивал свой скафандр от налипших травинок.
Шестеро явившихся на платформах незыблемо лежали, констатируя свою смерть.
– Ты где так стрелять научился?! – восхитился Гербес.
– Эхо войны, – горделиво ответил Гумбалдун. – Перед тобой известный в Гимгилимах пьяни… герой! Многолетний мясник войны и ветеран скотобойни!
– Круто, блин! Я уж думал, нам крышка! Ты нам жизни спас!
– А! – отмахнулся Гумбалдун. – Пустое.
Броккен и Гумбалдун подошли к тому, кто общался через “эта переводчика”. Гумбалдун присел на корточки и сноровисто стянул с убитого шлем, заставив тем самым нормовца невольно кивнуть ему, как бы выразить своё согласие насчёт шлема. Пуля с гумбалдуновой меткостью попала в незащищённое горло и проткнула в нём ранку, сочащуюся кровью цвета налитой голубики. Гум довольно крякнул.
Нежно-пепельная кожа мертвеца изобиловала складками, превращая поверхность головы, в том числе и лицо, во что-то волнообразное, фрагмент кожаного нежно-пепельного застывшего моря. На темечке то ли костяной, то ли хрящевой гребень. Подобные любят носить панки, только волосяные. Броккену захотелось пощупать этот нарост, но удержался. Отсутствие губ делало приоткрытый зубастый рот хищным и жутким. Носа также не было. Ни носа, ни каких-либо дыхательных отверстий. Глаза обычные, человеческие. Они жалостливо смотрели на Броккена, но зубастый безгубый оскал всё портил.
– Странно всё это, – сказал Броккен Гуму, который разглядывал шлем с устройством перевода, прикидывая, за сколько его можно загнать на ближайшем чёрном рынке. – Хотели бы они нас убить, убили бы сразу, но они разговаривали с нами. Переводчик у них, правда, не ахти. Трудно понять собеседника, если говоришь с ним на разных языках. Это как общаться со случайными людьми в интернете. Слова вроде понимаешь, а вот смысл сказанного... Такое ощущение, что большинство из них пользуются сломанными переводчиками. А у этих, наверное, жёны, дети…