Великое Нигде-1: Побег из Шуршенка
Шрифт:
Есть те, кто живёт прошлым, есть те, кто думает о будущем. И тем, и другим есть ради чего жить. А ради чего живут живущие сегодняшним днём?
Броккен и Гербес первые справились со своей задачей. В багажный отсек влезло всё, кроме касок. Тем не менее Жим-Жим похвалил их, сказав, что они и так забили отсек под завязку. Пока Гумбалдун с Жим-Жимом зачищали гнездо, братья карщётками, выданными червяком, отдраили нартовский насосник. Пришлось снова попотеть, чтобы сбить всю землю до последней крошки. На поверхности насосника хватало пазов в виде узких щелей и каких-то кубических
Наконец злополучный насосник с гребным винтом водворили на место и закрепили. Жим-Жим занял место пилота, а Гум, лихо перемахнув через борт, сиганул в пассажирское.
– Я сейчас буду пробный полёт делать. Если хреново зачистили, можем грохнуться, – предупредил Жим-Жим.
– Жить без риска, так лучше сразу сдохнуть, – ответствовал Гум.
– Живя с риском, ты тем более сдохнешь сразу.
– Так не сдох же ещё. Да ты сам всё проверял. Погнали. Ты прожил 120 лет, наверное, можно бы и довериться твоему житейскому опыту. От винта! – и пропел: – Как следует смажь шестизарядник и лётай в дорогу!
Жим-Жим обратился к братьям:
– Может, и вы хотите рискнуть довериться моему 120-летнему житейскому опыту и иметь возможность тут же сдохнуть?
– Нет-нет, не хотим, – торопливо отказался Гербес. – Мы лучше здесь подождём.
– Ну как хотите, – усмехнулся Жим-Жим и закрылся куполом.
Закрыл он куполом и Гума.
Тюбик взревел и осторожно поднялся метров на 15. Корабль, привычно отклячив зад, рванул по своей фирменной дуге и моментально скрылся вдали, оставив после себя полосу из белого дыма. Полоса медленно расползалась. Дым таял.
Прошло 20 секунд. Тюбик не возвращался.
Гербес нахмурился.
– Неужто кинули нас? – пробормотал он.
Прошла минута. Тюбик не возвращался.
– Вот сволочи! – нервно выругался Гербес.
Вдалеке показался Тюбик.
– А, вернулись таки! Вот уроды! – выругался на радостях Гербес. – Они хорошие ребята, я это сразу понял!
Тюбик, однако, совершать посадку не спешил. Корабль немного покружил над братьями, изобразил нечто вроде восьмёрки, снова оттопырил зад и на огромной скорости унёсся в сочащиеся синевой небеса, обратился в точку и исчез.
Прошла минута. Тюбик не возвращался.
– Щас, щас вернутся, – уверенно сказал Гербес.
Прошло две минуты.
– Вернутся, никуда не денутся, – продолжал уверять Брокка и себя Гербес.
В напряжённом молчании прошла ещё минута.
– Вот уроды! – отчаянно завопил Герб. – Чёртовы алкоголики бросили нас одних посреди пустыни! Без еды, без воды! Удрали с нашими вещами! Будьте вы прокляты, горькие пьяницы, вместе со всеми вашими тюбиками, принцессами как их там и коровами-любовницами! Я с самого начала подозревал, что с ними что-то не так! С самого начала!
– Погоди орать, может, вернутся, – попытался успокоить брата Броккен.
Но Тюбик так и не вернулся. И только солнце равнодушно грело степь и братьев.
12. Затерянные в степи
Трое зюзиков, мелких степных грызунов, замерли на задних лапах, как пограничные столбы подножьего мира, заключённые в фиолетовый костюмчик из шерсти, чешуи и кожи, вытянув свои и без того сосисочные тела. Их толстощёкие в костяных шишках головы с раскосыми чёрными буркалами и свирепыми тупыми мордами показались в красно-жёлтой траве на расстоянии достаточном, чтобы услышать писк соседа. Если бы вы были гробовщиком, степной хищной птицей, то смогли бы, как нефиг делать, заприметить их вкусные, подбитые жирком тельца, затаившиеся в густой растительности, и за километр. Впрочем, не стоит отменять вероятности, что вы действительно являетесь гробовщиком, решившим в перерыве между охотами почитать эту книжку в надежде узнать, где же тусуется ваша еда.
Зюзиков водилось в степях немерено, размножались они со страшной скоростью, а фиолетовый цвет гробовщики различали превосходно. Эти мелкие грызуны самой природой определены в пищу гробовщикам. Может быть поэтому зюзики отличаются столь свирепым нравом? Мало кому понравится, если он узнает, что весь смысл его существования в том, чтобы наполнить чей-то желудок со всеми выходящими отсюда последствиями. Тут любой взбунтуется и озлобится.
Блестящие носы дрожали от любопытства и новых запахов. Зюзики жадно вперились в двух исполинских существ. Эти великаны тоже стояли на двух лапах, но на этом всякое сходство заканчивалось. У великанов даже носы не дрожали от любопытства.
– Эти твари столь отвратительных и несуразных размеров ступили на наши земли! – пропищал первый зюзик. Он по-тараканьи зашевелил усами и хищно поджал верхнюю губу, больше обычного обнажая пару длинных красно-жёлтых резцов.
– Чужаки! – кровожадно запищал второй зюзик, трясясь от праведного гнева, как эпилептик. – Убить! ВСЕХ УБИТЬ!! УБИИИТЬ!!!
– Предать анафеме и сожжению в соломенных чучелах на празднестве Весёлого Сатанизма! – изошёлся в писке третий зюзик.
– До Сатанизма ещё девять месяцев!
– Свяжем их и запрём в подвале!
– Будем кормить травой до весны! Вкусной, сладенькой травки на всех хватит! Зажиреют, будут лучше гореть в кострищах! На светлую радость Весёлого Сатаны!
Настал черёд пищать первому зюзику, однако тот не издал ни звука. Два зюзика удивлённо воззрились на то место, где находился их товарищ. Но их товарища там уже не было. Его будто корова языком слизала. Инстинктивно зюзики задрали свои толстощёкие головы. С беспорядочным и непереводимым писком, совершенно лишённым какой-либо игры слов, они тут же унеслись прочь и фиолетовыми стрелами вонзились в норы.
Их товарищ безмятежно парил в небе. Парил он в кривых когтях гробовщика, желтоглазой птицы с коричневым оперением и размахом крыльев два метра. Их товарищ больше не беспокоился ни о Весёлом Сатанизме, ни о чём-либо ещё. Он принял обет вечного молчания. Его застывший, печальный мордас с разодранной когтём и лишённой глаза глазницей наглядно иллюстрировал всю тщетность бытия. Погиб танчик зюзиков, а двое удравших были его подтанчиками. И каждый из подтанчиков, удирая, думал: “Теперь я главный! Теперь я буду спать в его красивой сумочке!”.