Великое Нигде-1: Побег из Шуршенка
Шрифт:
– Да ты сам выходишь из дома только по праздникам, причём, по собственным.
– Не хочешь - как хочешь. Никто не заставляет. – Броккен сделал несколько впечатляющих глотков. Кадык активно заходил под небритой кожей. Напившись, он выставил ладонь лодочкой, наполнил её водой, смочил лицо, неторопливо протёр шею и протянул флягу брату: – Будешь?
Гербес молча кивнул, поймал флягу, отвинтил крышку, прикреплённую к сосуду тонкой медной цепочкой, и намертво присосался к горлышку. Утолив жажду, он вытер губы и молвил, глядя на значительно полегчавшую флягу:
– Хорошо-то как! А ведь можно и в других платформах порыться. Наверняка там тоже минихолодильники с водой имеются.
Обыск шести платформ принёс им ещё три фляги разной степени наполнения, в общей сложности литра на два воды. И тут Гербеса осенило так осенило.
– Эврика! – заорал он. – Нашёл! Понял!
– Что ты нашёл? Что ты понял? – поинтересовался Броккен, который связывал ремнём найденные фляги воедино. Ремень он позаимствовал у покойников. – И не ори. Не видишь, люди спят.
– Взгляни на трупы, Брокк! – Гербес радостно потёр руки, дорвавшись-таки до интеллектуального превосходства. – Что между ними общего?
Броккен отвлёкся от вязки фляг.
– Форма?
– Форма, да, а ещё-ё? – коварно протянул ликующий Гербес.
– Не знаю, – быстро сдался Броккен, полностью лишённый каких-либо амбиций.
– А теперь внимание: подсказка! Что ты обнаружил на пульте платформы, а, убогий ты книгочей?
– Рычажки, кнопочки, огоньки, сенсорные экраны…
– Та-ак.
– На одном экране иероглифы, пять кружочков…
– Та-а-ак. Полукружием, верно?
– Ну да.
– А один кружочек, дай-ка я угадаю, чуть в стороне от других. Верно?
– Ну да. Ты это к чему?
– А ты ещё разочек взгляни на мертвецов. Что между ними общего?
Броккен снова оглядел мертвецов. И тут до него дошло. И тут он всё понял. Броккен быстро закивал, выражая крайнее одобрение.
– Да, да, да. Ты молодец, ты просто молодец, братишка. Я бы тебя даже обнял на радостях из-за уважения к твоей наблюдательности, но не хочу. У всех для удобства перчатки с обрезанными пальцами. Это значит, что те кружочки, вполне вероятно, для сканирования отпечатков. Всё, как я и говорил.
– Ты про другое говорил, – отмахнулся Гербес. – Остаётся пустяковина. Кому-то из покойников надо отрезать руку. Не будем же мы лететь в компании целого покойника. Достаточно его руки.
– И сердца.
– Его сердце нам без надобности. Да и платформа целого мертвяка вряд ли выдержит. Она под нами-то почти до земли просела.
Гербес рассеянно посмотрел на Броккена, поджал губы и скосил глаза влево и вверх.
– Я, между прочим, воду нашёл, – сухо напомнил Броккен.
– А я про отпечатки пальцев догадался.
– Ты?!
– Я, – хладнокровно подтвердил Гербес. – И ты среди нас самый бесстрастный и самый отстранённый. Сам сказал, что ничем особым не увлекаешься.
– Боюсь тебя разочаровать, но отрезанием чьих-либо конечностей я тоже не особо увлекаюсь. И даже, заметь, испытываю к этому занятию некоторую неприязнь.
– Брокк, ты же знаешь, я никогда не смогу сделать это. Я даже тогда котят не смог утопить. Их утопил ты.
– Звучит как укор… Ага, кто ещё, если не я… – Броккен сжал губы и недовольно спросил, не глядя на Гербеса: – Чем резать-то?
– А, проклятье!
Гербес беспомощно огляделся, торопливо присел у ближайшего мертвеца и суетливо обыскал его. Потом ещё одного и ещё одного. Третий оказался теперь уже бывшим владельцем огромного ножа с широченным клинком и белой костяной ручкой в чёрном кожаном чехле. Его лезвие на солнце радужно отливало бензином. Гербес сделал два шутливых взмаха и протянул Броккену найденное оружие.
– Всё самое лучшее для тебя, брат, лишь бы ты руку отрезал. Почти тесак! Таким и черепушку можно на две части расколоть.
Броккен принял почти тесак и присел на одно колено перед мертвецом. Немного подумал и закатал покойнику рукав, словно собирался сделать ему оздоровительный укол. Примерился лезвием к коже. Затем резко занёс нож над плечом и, обрушив тяжесть почти тесака на руку, рубанул по прямой. На запястье нормовца, что лежала тыльной стороной вверх, возник и тут же наполнился синей кровью глубокий разрез. Кровь перелилась через края “ванны” и полилась по коже на землю. До самой кости вспорол. То, что кровь синяя, а не красная, хорошо. Не так омерзительно. И почти не тошнит.
Теперь Броккен встал на оба колена для устойчивости и взялся за рукоять ножа обеими руками. Его движения были неловки, траектория неровная, а удар не в полную силу. Жизнь Броккена была слишком спокойной для того, чтобы набить руку в отрезании рук. Каждый раз, когда лезвие врезалось в кость, раздавался короткий и крайне неприятный треск. Один раз нож даже застрял в руке мертвеца. Пришлось прижать её ногой и парой рывков выпростать лезвие. Закончив, Броккен вытер пот со лба, отрезал от одежды покойника кусок ткани и замотал в него отрубленную конечность. Синяя кровь, сочащаяся из неё, пропитала обмотки и закапала на красно-жёлтую траву.
Гербес хотел было отпустить остроумный комментарий по поводу произошедшего, но, взглянув на посеревшее лицо Броккена, решил, что лучше подобру-поздорову заткнуться.
Они забрались на платформу. Броккен приложил руку к кружочкам с синей каймой и брезгливо поправил мёртвые пальцы так, чтобы их подушечки соприкоснулись со своими сенсорами. И пальцы соприкоснулись. Панель управления вспыхнула бледно-фиолетовым неоном. Братья переглянулись.
– Сработало, – прошептал Гербес.
– Ага, – сказал Броккен и, размахнувшись, хотел запустить рукой, как бог на душу положит, лишь бы подальше.