Великолепие чести
Шрифт:
Нахмурившись, Дункан лег на спину и, подложив руки под голову, вперил взор в потолок.
Барон пытался обдумать все по порядку. Он слишком долго скрывал от себя правду и был честен с собой лишь тогда, когда дело касалось Мадлен. Эта женщина очень много значила для него. Власть, которой она обладала над ним, порой пугала его. А Дункан был не из тех, кто привык тревожиться или пугаться.
Мадлен лежала, отдыхая, до подбородка натянув на себя одеяло, но успела заметить, что ее муж нахмурился.
Она испугалась. Неужели он недоволен ею? Возможно, она была немного робка и неуклюжа.
— Дункан, — негромко спросила Мадлен, — ты жалеешь о случившемся? Я не понравилась тебе?
— Ничуть не жалею. Все было великолепно, — ответил барон.
Мадлен показалось, что Векстон говорит слишком равнодушно. Она почувствовала себя униженной. Радость, которую подарила ей любовь, быстро исчезла, уступив место горечи и разочарованию. Мадлен горько расплакалась.
Дункан не обратил на это никакого внимания, потому что был поражен открывшейся ему правдой. Оказывается, эта странная, то робкая, то дерзкая женщина, рыдавшая возле него так громко, что сумела бы своим плачем разбудить и мертвого, смогла овладеть его сердцем.
Барон вдруг ощутил себя уязвимым, как Ахилл, о котором ему поведала сама Мадлен. Да уж, пожалуй, Ахилл вовсе не обрадовался, узнав правду о себе. Скорее всего он был разгневан — так же, как сейчас барон.
Векстон не представлял, как же ему теперь сохранить независимость от собственной женушки, и решил, что для решения этого вопроса необходимо время. «Да, время, — заключил он про себя, — и порядочное расстояние, потому что я не в состоянии думать о чем-либо, когда Мадлен рядом со мной». Мысль об этом привела барона в бешенство.
Дункан вздыхал… все громче и громче. Он знал, чего сейчас хотела Мадлен, в чем она нуждалась в эти минуты. Отбросив одеяла в сторону, Дункан привлек жену к себе. Барон принялся успокаивать ее, уговаривая перестать плакать, но это не помогало — Мадлен все горше заливалась слезами.
Мадлен хотела кое-что сказать своему муженьку, но для этого необходимо было успокоиться, чтобы ее слова не прозвучали жалко. Она решила сказать Дункану, как презирает его, и еще добавить, что он бесчувственный и невыносимый человек и она никогда больше не станет иметь с ним дело.
— Что случилось, Мадлен? Может, ты о чем-нибудь жалеешь? — спросил наконец барон не в силах больше слушать ее рыданий.
— Да, жалею, — твердо заявила она. — Ясно, я не сумела угодить тебе. Иначе почему ты хмуришься и так зло говоришь со мной? Наверное, я не сделала того, что ты ожидал от меня.
«Господи, ее в самом деле невозможно понять! — подумал Векстон. — Мадлен, оказывается, плакала, думая, что не сумела удовлетворить меня!» Он широко улыбнулся и привлек жену к себе, но Мадлен вырвалась из его объятий.
— Не хочу, чтобы ты дотрагивался до меня! — вскричала она сердито.
В гневе Мадлен забыла о своей наготе — она стояла на коленях, розовые соски ее высоких грудей так и манили к себе. Тело барона тут же отозвалось на это великолепное зрелище, и он обхватил ее груди руками.
Девушка попыталась оттолкнуть мужа и прикрыться одеялом, но Векстон быстро вырвал его и сбросил на пол. Мадлен тоже хотела соскочить с кровати, однако барон ловко подхватил ее и крепко прижал к себе. Он торжествующе улыбнулся, но улыбка мгновенно испарилась, когда Мадлен ударила его коленом по одному — весьма ранимому — месту.
Вскрикнув, барон еще крепче сжал Мадлен, лишив ее возможности двигаться. Он чувствовал, как быстро колотится ее сердце.
— А теперь выслушай-ка меня, женушка, — промолвил он. — Ты вовсе не была неумелой. И доставила мне такое удовольствие, какого я в жизни не испытывал ни с одной женщиной.
Мадлен удивленно посмотрела на мужа, и на ее глаза вновь навернулись слезы.
— Это правда, Дункан? Я и впрямь понравилась тебе?
Барон только кивнул в ответ. Он твердо решил, что наутро непременно скажет ей все, что думает о ее привычке задавать дурацкие вопросы, но тут же напомнил себе, что уже не раз принимал такое решение.
Похоже, Мадлен успокоилась.
— Ты тоже доставил мне удовольствие, — прошептала она.
— Знаю, Мадлен, — промолвил барон, вытирая слезы с ее щек. Но, взглянув на жену, заметил, что та не очень-то довольна самонадеянным ответом. — Не смей так смотреть на меня, — приказал он.
— Откуда ты знаешь, что мне было приятно?
— Ну-у… Потому, например, что ты исступленно выкрикивала мое имя и умоляла меня…
— Ни о чем я тебя не умоляла, Дункан, — перебила его жена. — Ты преувеличиваешь.
Барон снисходительно улыбнулся. Мадлен открыла было рот, чтобы сказать ему, кем она его считает, но барон быстро закрыл ей рот поцелуем.
Мадлен почувствовала, как его вновь восставшая плоть упирается ей в живот, и принялась ритмично двигаться вперед и назад, распаляя мужа все сильнее и сильнее.
Дункан осторожно отодвинул жену от себя:
— Давай спать. Во второй раз тебе будет больнее.
Мадлен заставила его замолчать, припав к губам Дункана горячим поцелуем. А затем, смущаясь, прошептала ему на ухо, что ей нравится лежать сверху.
Векстон улыбнулся, но строго повторил:
— Я приказываю тебе спать.
— А я не хочу спать, — капризно промолвила Мадлен. Уткнувшись носом в его шею, она шумно втянула воздух. — Ты так хорошо пахнешь, — прошептала она, проведя кончиком языка по уху Дункана.
Барон уже начал терять голову, решив, однако, положить конец любовной игре до того, как будет не в силах остановиться. Он не хотел доставлять Мадлен боль, но знал, что она слишком невинна, чтобы понять это, и решил доказать жене, что ей необходимо переждать какое-то время. Его рука скользнула в ее лоно. Мадлен застонала от боли.