Великолепие чести

Гарвуд Джулия

Казалось, Векстон собирался стоять в ее комнате всю ночь. Мадлен не обладала таким запасом терпения. Приподнявшись на цыпочки, она запечатлела на его щеке дружеский поцелуй.

Барон даже не шевельнулся. Тогда Мадлен положила руки ему на плечи. Дункан смотрел на нее сверху вниз, но девушка не решалась еще раз поцеловать его, почувствовав, что спокойствие изменяет ему.

— Я просто хочу поцеловать тебя на ночь, — промолвила Мадлен, не узнавая собственного голоса. — Я правда хочу поцеловать тебя, но больше — ничего!

Векстон по-прежнему

не двигался. Мадлен казалось, что она даже не слышит его дыхания. Она не знала, рассердили или обрадовали его ее слова, но внезапно его губы коснулись ее губ.

Мадлен поняла, что ей хочется более страстного поцелуя. Ее язычок скользнул в его рот. Казалось, время остановилось, и Мадлен хотелось, чтобы этот поцелуй длился вечно, но, едва осознав это, она отстранилась от Дункана.

Векстон обхватил Мадлен за бедра, с любопытством ожидая ее дальнейших действий. Его жена была поистине удивительной особой.

Мадлен боялась поднять на Дункана глаза, она густо покраснела и явно была очень смущена.

Вдруг Векстон взял ее на руки, улыбаясь тому, как девушка поспешно прикрыла платьем открывшиеся его взору колени. Он едва сдержался, чтобы не сказать ей, что ее стыдливость излишня: ведь, ухаживая за Мадлен во время болезни, он видел ее в самых разных позах. Но, подумав, барон решил смолчать.

Когда они миновали почти половину лестницы, девушке пришло в голову, что она вовсе не готова провести ночь с Дунканом.

— Я не взяла с собой ночной сорочки, — пробормотала она. — Спать в платье неудобно и…

— Тебе совсем ничего не понадобится, — перебил ее Векстон.

— Нет, понадобится, — настаивала девушка, хотя хорошо знала, что все ее возражения окажутся тщетными, когда они подойдут к комнате барона. Но обратного пути не было. Дверь в покои Дункана с треском распахнулась, он внес ее к себе в спальню.

Положив Мадлен на кровать, Дункан вернулся к двери и запер ее, опустив, как обычно, в металлические скобы толстую деревянную перекладину. Затем он подошел к постели и, сложив руки на груди, улыбнулся жене.

Улыбка была ему очень к лицу. Можно даже сказать, что на его щеках появились ямочки, вот только слово это едва ли могло подойти к человеку его роста и сложения.

В голове у Мадлен все смешалось. Почему Дункан так странно смотрит на нее?! Она чувствовала себя крохотным мышонком, загнанным в угол большим котом.

— Ты нарочно пугаешь меня? — спросила Мадлен.

Дункан покачал головой. Он понял, что Мадлен боится его и что его улыбка вовсе не помогает ей справиться со страхом.

— Я не хочу, чтобы ты пугалась меня, — сказал барон, направляясь к кровати. — Я бы предпочел обратное, хотя, признаюсь, девственницам в первый раз всегда бывает немного неприятно.

Его попытка успокоить ее не удалась. Мадлен соскочила с кровати и выкрикнула:

— Что значит «в первый раз»?! Не рассчитывай, Дункан, тебе не удастся переспать со мной!

— Нет, обязательно удастся, — возразил он. — И потом,

сколько раз мы уже лежали с тобой рядом.

— Спать рядом с тобой и заниматься с тобой тем, что ты собираешься делать со мной этой ночью, — совсем разные вещи.

— Мадлен, с этого дня мы с тобой — супруги. А новобрачные в свою первую ночь всегда занимаются любовью.

— А что, разве приличных леди всегда выдают замуж силой? — насмешливо спросила Мадлен.

Дункан только пожал плечами. Казалось, Мадлен вот-вот расплачется. Тогда барон решил разозлить ее. «Пусть лучше злится, чем огорчается», — подумал он.

— Наше бракосочетание было вызвано необходимостью, — заявил Векстон.

— Необходимостью?! Ты хочешь сказать, что был вынужден жениться на мне? А теперь, вероятно, появилась необходимость взять меня силой этой ночью, не так ли?! — Разгневанная, Мадлен не дала Дункану времени ответить. — Ты даже не подумал объяснить мне, чем был вызван столь поспешный брак! Это непростительно!

— Ты считаешь, что я обязан раскрывать тебе причины моих поступков? — заревел барон, тут же пожалев об этом всплеске гнева, потому что Мадлен, побледнев от страха, испуганно присела на кровать.

Дункан попытался взять себя в руки. Подойдя к камину, он принялся нарочито медленно развязывать шнурки у ворота своего камзола. При этом он стоял лицом к Мадлен, желая, чтобы она видела, что он делает.

Девушка сначала отворачивалась, но потом любопытство взяло верх, и она уставилась на барона неподвижным взглядом. Его кожа была покрыта ровным бронзовым загаром, золотившимся в отблеске пламени, а когда он наклонился, чтобы снять с ног сапоги, Мадлен увидела, как заиграли на его спине сильные мышцы.

Пусть бы он лучше убрался из комнаты, подумала она, но тут же призналась себе, что совсем не хочет этого.

— Но ты же считаешь меня распутной девкой, — внезапно выпалила Мадлен. — Ты ведь сам говорил, что я жила с лишенным сана священником. Неужели тебе нравится спать со шлюхой?!

Дункан улыбнулся над попыткой Мадлен остановить его.

— Между прочим, Мадлен, у девок есть некоторое преимущество перед девственницами. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду?

Мадлен, конечно, ничего не поняла, но решила не признаваться в этом.

— Да, — пробормотала она, — они и в самом деле имеют… некоторые достоинства.

— Почему же ты говоришь «они», а не «я»?

Мадлен сдалась. Она не была шлюхой и понимала, что барону известно это.

— Шлюхи знают множество способов ублажить мужчину, Мадлен.

— Я не шлюха, и тебе прекрасно известно это!

Дункан, привыкший к обману и предательству, опять заулыбался. Он был в восторге от наивности и чистоты Мадлен.

Сняв с себя всю одежду, он подошел к кровати. Мадлен повернулась к нему спиной. Барон видел, как напряглась девушка, когда, откинув одеяло, он лег рядом с ней. Дункан затушил свечу и притворно протяжно зевнул. Тотчас же вслед за этим он позвал: