Великолепные Эмберсоны
Шрифт:
– Джордж, пусти Пенденниса рысью!
– И не подумаю!
Она попыталась сделать это сама:
– Давай, Пенденнис! Но! Давай-давай!
Пенденнис не обращал внимания, не она была его хозяйкой, а Джордж влюбленно рассмеялся.
– Лучше тебя никого нет, Люси! Зимой, когда ты вся в мехах, такая румяная, я думаю, что красивее ты быть не можешь, но летом, в соломенной шляпке, легкой блузке, юбке с оборками, белых перчатках и туфельках с серебряными пряжками, да еще под розовым зонтиком, когда на щечках не румянец, а только намек на него, я думаю, как я ошибался зимой! Когда же ты забудешь
– Скоро! Вот тебе и ответ, а теперь пускай жеребца!
Но Джордж упорствовал, к тому же уже пару минут был совершенно серьезен.
– Мне надо знать точно, - сказал он.
– Оставь, Джордж, - с надеждой взмолилась она.
– Поговорим о чем-нибудь приятном.
Он немного обиделся.
– Разве тебе не приятно от того, что я хочу на тебе жениться?
Вот тут и Люси стала очень серьезной, как он и хотел; она опустила глаза, верхняя губа задрожала, как у ребенка, собирающегося расплакаться. Вдруг она положила ладонь на руку Джорджа, но тут же отдернула.
– Люси!
– хрипло произнес он.
– Милая, что случилось? Ты же сейчас разрыдаешься. Вот так всегда, - пожаловался он, - как только я заикнусь о женитьбе.
– Я знаю, - прошептала она.
– Ну и в чем дело?
Она подняла взгляд и печально посмотрела ему в лицо, в глазах застыли слезы.
– Я просто чувствую, что этому не сбыться.
– Почему?
– Это просто предчувствие.
– И у тебя нет причин...
– Это просто предчувствие.
– Ну, если это всё, - уже уверенно сказал Джордж и рассмеялся, - значит, мне беспокоиться не о чем!
– Тут улыбка исчезла с его лица, и он заговорил, словно пытался убедить ее в чем-то: - Люси, как вообще что-то может произойти, если ты упорно твердишь "почти"? Тебе не кажется безумным говорить о "предчувствии", что мы никогда не поженимся, когда главное препятствие это то, что ты упрямо откладываешь помолвку? Это же совершеннейшая глупость! Я недостаточно дорог тебе, чтобы стать твоим мужем?
Она в отчаянии вновь опустила глаза.
– Дорог.
– И всегда буду дорог тебе?
– Хм... да... боюсь, что так, Джордж. Я не меняю своих чувств и решений.
– Тогда почему же ты не отбросишь это "почти"?
Люси волновалась всё больше и больше:
– Всё так... всё...
– Что "всё"?
– Всё так... так неопределенно.
Тут Джордж застонал от нетерпения:
– Какая же ты чудачка! Что "неопределенно"?
– Есть одна вещь, - сказала она и нашла в себе силы улыбнуться его порыву, - ты кое-чего так и не сделал. По крайней мере, ничего мне об этом не сказал.
Говоря это, она украдкой бросила на него взгляд, полный надежды, затем грустно отвернулась. На лице Джорджа явственно читались недовольство и удивление. Перед ответом он целенаправленно выдержал многозначительную паузу.
– Люси, - с холодным достоинством наконец сказал он, - мне надо задать тебе несколько вопросов.
– Слушаю.
– Первый вопрос. Отдаешь ли ты себе отчет, что я не намерен открывать собственное дело или начинать профессиональную карьеру?
– Я как-то не задумывалась, - тихо ответила она.
– Я и правда не знаю...
– Значит, пришло время открыть тебе глаза. Я никогда не понимал
– Так что ты собираешься делать, Джордж?
– почти выкрикнула она.
Он оказался даже серьезнее ее, его лицо раскраснелось, а дыхание участилось. По простоте душевной он признался, что для него "действительно важно", и это на самом деле заставляло его дрожать.
– Я хочу жить благородной жизнью, - ответил он.
– Я надеюсь, что отдам долг обществу и приму участие в... в движениях.
– Каких?
– Какие придутся мне по нраву.
Люси была неприятно поражена:
– То есть ты всерьез не собираешься ни открывать дела, ни заниматься карьерой?
– Безусловно!
– горячо и резко сказал он.
– Я опасалась этого, - тихо сказала девушка.
Последовала минута тишины, нарушаемой лишь тяжелым дыханием Джорджа. Потом он продолжил:
– Я бы хотел вернуться к своим вопросам, если не возражаешь.
– Не надо, Джордж. Давай лучше...
– Твой отец предприниматель...
– Он гениальный механик, - перебила Люси.
– Конечно, и то и другое. А когда-то был юристом... он много чего делал в жизни.
– Отлично. Я просто хотел спросить, не повлиял ли он на твое мнение, что я должен чем-то заниматься?
Люси слегка нахмурилась:
– Знаешь, почти всё, что я говорю и думаю, несет в себе следы его влияния. Мы так долго жили вдвоем, думали одинаково, поэтому, конечно...
– Ясно!
– Его лицо исказило презрение.
– Всё дело в этом, я прав? Это твой отец внушил тебе, что я должен зарабатывать сам и тебе не следует говорить о свадьбе, пока я не начну получать доход.
Люси вздрогнула и начала быстро оправдываться:
– Нет! Мы ни о чем таком не говорили. Никогда!
Джордж пристально посмотрел на нее и пришел к заключению, не далекому от правды.
– Но ты и без разговоров знаешь, что он думает об этом? Понимаю.
– Да.
– Она серьезно кивнула.
Джордж мрачнел всё больше и больше.
– Думаешь, оттого что кто-то начнет диктовать мне, как стоит жить, я стану лучше?
– медленно спросил он.
– Джордж, никто не "диктует" тебе...
– Кажется, всё идет к этому!
– прервал он.
– Нет же! Я просто знаю, что думает отец. Он никогда, никогда не говорил о тебе ничего плохого и ничего не "диктовал".
– Она подняла руку в знак протеста, и ее лицо стало таким несчастным, что на мгновение Джордж позабыл о собственной злости. Он взял ее маленькую, трепещущую ладошку.