Великолепный джентльмен

Джонсон Алисса

– Оставили там?

– В Мердок-Хаусе, на моей ферме, – пояснила леди Уинифред, тщательно выбирая кусок ростбифа.

Анна подумала, что от этого ситуация не была лучше.

– Одних?

– Практически да. Хотя, думаю, Лилли, которая отвечала за нас обеих, переживала больше.

– Сколько же вам было лет?

– Мне – тринадцать. Лилли была на несколько лет постарше. – Леди Уинифред проказливо улыбнулась. – Ей не нравится, когда я упоминаю о ее возрасте.

– Боже мой! Вы были еще детьми.

– По некоторым

меркам.

Леди Уинифред взяла тонкий кусочек хлеба.

Анну привело в замешательство осознание того, что ее с леди Уинифред и леди Эспли объединяло нечто общее и весьма значительное. Они тоже еще в отрочестве узнали, что значит жизнь в изоляции.

– Должно быть, это было… – «Ужасно, – подумала она. – Тринадцать лет – это детство по любым меркам». – Трудно.

– Иногда очень трудно. Но я не променяла бы Мердок-Хаус ни на какое другое место. Это мой дом.

Анна не нашлась, что ответить. Сказать, что она готова променять Андовер-Хаус на тысячу фунтов и собаку, казалось не вполне уместно.

Леди Уинифред кивнула в сторону пустой тарелки Анны.

– Разве вы не голодны?

– Что? Ах да…

Вместо того чтобы сесть за стол, леди Уинифред оперлась на буфет и дождалась, пока Анна наполнит свою тарелку.

– Расскажите мне побольше об Андовер-Хаусе. Это правда, что дамы там все время ходят полураздетыми?

Анна едва не выронила вилку.

– Где вы такое слышали?

– От Лилли, она знает все.

– Она ошибается. – Увидев разочарование на лице леди Уинифред, Анна рискнула добавить: – Хотя, возможно, лишь отчасти. Есть женщины, которые на некоторых вечерах не прочь, скажем, продемонстрировать свои прелести. Но далеко не все женщины и не с утра до вечера.

– Понятно. А вы когда-нибудь…

– Нет.

Леди Уинифред в задумчивости покачала головой:

– Я бы на такое не осмелилась. Я не ханжа, но разгуливать без одежды… – Она наклонила голову и прищурилась, Анна поняла, что ее светлость пытается представить себя в таком виде, сидящей за завтраком. – Нет… Не думаю, чтобы я такое смогла… Хотя очень хотелось бы взглянуть. Должно быть, все это выглядит довольно нелепо.

Анне доводилось видеть подобное зрелище, и слово «нелепо» идеально подходило для его описания.

– Второй раз вам смотреть не захочется.

Леди Уинифред кивнула и бросила осторожный взгляд на дверь.

– А джентльмены принимают в этом участие?

Анна не могла поверить, что она разговаривает об этом с леди.

– Реже, но и такое случалось.

– А вы это видели?

Однажды она увидела из своего окна, как по освещенному фонарями саду пробежал полуобнаженный мужчина. Но она не успела поведать леди Уинифред эту историю, поскольку их беседу прервал раздавшийся от двери голос.

– Что именно вы могли видеть? – поинтересовался лорд Гидеон, окидывая их заинтересованным взглядом, но леди Уинифред лишь молча улыбнулась

ему, а Анна сделала вид, что полностью поглощена выбором сыра.

– Можно мне поинтересоваться, что вы обсуждаете?

– Нет, – в унисон ответили дамы.

Гидеон с деланным равнодушием пожал плечами:

– Ну что ж, зато честно. Смотрите, чтобы Лилли об этом не услышала. – Он посмотрел на Анну и шутливо подмигнул. – А то вам придется прослушать целую лекцию о падении современных нравов.

Анна и леди Уинифред обменялись заговорщическими улыбками. «У нас есть секрет, – осознала Анна с изумлением. – Глупый, безобидный, даже бессмысленный, но все же секрет».

«Возможно, я все-таки способна поддерживать беседу со светскими дамами, – размышляла Анна. – Возможно, удастся поладить с семейством Хаверстонов».

Наполнив свою тарелку, лорд Гидеон присоединился к их беседе, которая перешла к обсуждению прелестей сельской жизни. Леди Уинифред радостно расхваливала преимущества жизни на ферме, а Гидеон, поддразнивая ее, расхваливал преимущества жизни со счастливой женой, даже если это означает дополнительные заботы и порой обременительные расходы.

Люсьен и леди Эспли присоединились к разговору, появившись несколько минут спустя. Леди Эспли выступала сторонником городской жизни, в то время как Люсьен избавил себя от участия в споре, заявив, что он никак не может выбрать между двумя удовольствиями – согласием с женой и спором с братом.

Когда появилась миссис Кулпеппер, снова прошла череда представлений, после чего, к удовольствию Анны, разговор тотчас возобновился, поскольку лорд Гидеон поинтересовался, как миссис Кулпеппер оценивает деревенскую жизнь в сравнении с городской.

Таким образом, миссис Кулпеппер была вовлечена в общий разговор, где почувствовала себя словно рыба в воде. Или, возможно, дипломатом, способным найти необходимые компромиссы. Она с готовностью согласилась с лордом Гидеоном, который утверждал, что важно общество, а не место.

Оживленные споры продолжились и после прихода Макса.

Но удовольствие от этого спора для Анны значительно померкло.

Макс яростно настаивал на преимуществах городской жизни. Он высказал мнение, что сельские поместья хороши лишь для кратковременных наездов, Лондон же предназначен для жизни.

Конечно, ничего удивительного для Анны в этом не было. Он ясно высказывался по этому поводу и раньше. Но все же грустно было слышать, как он отстаивает взгляды, столь разительно отличающиеся от ее собственных.

Когда он через некоторое время, извинившись, вышел из гостиной, Анна вдруг поняла, что не хочет даже смотреть на него.

И только когда несколько минут спустя миссис Кулпеппер наклонилась к ней и шепотом произнесла: «Взгляд перед собой, дорогая», – Анна осознала, что сидит, уставившись в тарелку. Анна ответила ей благодарно-извиняющейся улыбкой.