"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— Вот и будем с тобой играть, — Судаков посмотрел в дымно-серые глаза. Остановившись, присев, он спросил: "Ханеле, милая, скажи мне, ты видишь что-то?"
— Нельзя, — велела себе девочка. "Нельзя говорить плохие вещи, Господь не разрешает".
Ханеле посмотрела вдаль, на серые, как ее глаза, тучи, что поднимались за холмами. "Дождь будет, дедушка, — сказала она ласково. "Я вижу".
Она видела огненный, хлещущий по земле кнут, столбы пыли, что крутились в воздухе, петлю, раскачивающуюся под потолком, слышала плач ребенка и протяжный, страдальческий крик женщины. Она видела сухие кости, и выжженные, дымящиеся глаза, опускала руки в льющуюся кровь, и вздрагивала от сухого, резкого выстрела.
— Пойдем, дедушка, — Ханеле потянула его за полу сюртука. "Пойдем к Стене".
Камень был теплым и твердым. Ханеле пробралась между женщинами и приложила к нему маленькие ладошки. "Зачем так? — пожаловалась она. "Зачем я все вижу? Мне же больно, Господи. Зачем ты забрал мамочку? Мама Лея очень хорошая, но я все равно скучаю. И папе грустно, я же вижу. Зачем я такая?"
Девочка привалилась щекой к камню и вздохнула. "Надо стараться, — поняла она. "Господь обязательно сделает так, что все будут счастливы. Папа, мама Лея, маленький и дедушка. Так правильно. Надо помогать маме Лее, и учиться. Все будет хорошо".
— Да это же Ханеле! — Джо присела рядом с ней и поцеловала девочку в щеку. "А мы тут с госпожой Сегал, я, и Дина. Ева к вам пошла, маме твоей помочь. А ты тут с дедушкой? — Джо пощекотала девочку.
— Угу, — кивнула Ханеле: "Ева. Ту — тоже так звали. Она была красивая, я помню. А его звали отец Пьетро".
— Хочешь, госпожа Сегал попросит у твоего дедушки разрешения, и мы погуляем вместе? — спросила Джо. "А потом тебя к дедушке отведем".
— А Ратонеро? Можно его увидеть? — Ханеле улыбнулась.
— Он сейчас у Аарона, в мастерской. Нам ведь туда нельзя, — Джо поднялась и взяла ее за руку. Ханеле внезапно вскинула голову и задумчиво сказала: "Двое".
Джо усмехнулась: "Она и Тео то же самое говорила, в Париже еще. Двое детей, что ли? — девушка почувствовала, что краснеет.
— А что вы делаете, целый день? — спросила Ханеле, выходя к противоположной стене, пониже, где сидели старухи с молитвенниками.
— Встаем в пять, — рассмеялась Джо, — умываемся, молимся, завтракаем, и работать идем. Я сегодня в трех домах полы мыла, больным обеды разнесла, покормила их, и еще на рынке была. Сейчас погуляем с тобой, и будем одежду чинить, для бедных. Госпожа Сегал нам в это время Тору читает. Потом святой язык будем учить, а вечером госпожа Сегал с нами на кухне занимается. Мы уже и спать ложимся, как солнце заходит. Разговариваем еще немножко, конечно, платья свои приводим в порядок, причесываемся.
— Тяжело, — вздохнула Хана. Джо рассмеялась: "В море тяжелей было. Вот только…, - она не закончила: "Иосифа бы увидеть, хоть ненадолго"
Девушки шли по улице, держа Ханеле за руки. Дина вдруг шепнула: "Смотри, Ратонеро! У нашей калитки сидит. А где госпожа Сегал? — девушка оглянулась.
— Все еще по лестнице взбирается, — встряла Ханеле.
— Быстрее, — Джо подтолкнула подругу. Дина встряхнула белокурыми косами. Побежав к воротам, она сняла с ошейника собаки холщовый мешочек. Едва она успела опустить его в карман фартука, как Ратонеро, повиляв хвостом, исчез. Госпожа Сегал появилась из-за угла и недовольно проговорила: "Хану я сама отведу к раву Судакову. Нечего вам без толку по улицам болтаться, нескромно это. Начинайте шить, я вернусь скоро".
— А все равно, — шепнула Хана на ухо Джо, — я Ратонеро увидела. Вы с Диной не грустите, все будет хорошо.
Когда госпожа Сегал, закрыв ворота, ушла, Джо подтолкнула Дину: "Ну что там?"
Девушка развязала мешочек и зачарованно сказала: "Красота, какая! Неужели это мне?"
Джо взглянула на крохотную, в треть девичьей ладони шкатулку красного дерева, и улыбнулась: "Тебе, конечно. Видишь, на крышке "Дина" вырезано, и розы вокруг. Ты открой, там, наверняка, записка есть".
Она развернула свою записку: "Иосиф пишет, что они в доме напротив тайник устроили, за камнем, вот тут нарисовано — каким, так, что там теперь будем записки оставлять. Да ты что, Дина! — забеспокоилась Джо.
Девушка так и стояла со шкатулкой в руке, смотря на развернутую записку. По белым щекам ползли слезы.
Она всхлипнула: "Роза цветет в мае, а моя душа томится от любви к тебе"
— Это песня, — Джо нагнулась и поцеловала ее в лоб. "Ее евреи в Испании пели, давно еще. Я ее на Карибах слышала. Не плачь, все будет хорошо, видишь, он тебя любит. Напиши ему".
Дина улыбнулась и кивнула. "Напишу, — нежно сказала она и вдруг спохватилась: "Он же не знает, что ждать надо! А вдруг он не захочет, вдруг его посватают за это время, — нижняя губа девушки задрожала.
— Ты сначала напиши, — ворчливо велела Джо. "Пошли, а то госпожа Сегал сейчас вернется".
— Аарон — мечтательно пробормотала Дина, глядя куда-то поверх головы Джо. "Такое имя красивое".
Лея сняла высохшую одежду с веревки. Сложив ее, женщина спустилась в комнату. Она замерла на пороге и строго сказала: "Ева!"
Девушка, что, стоя на коленях, мыла пол, обернулась: "Что, госпожа Судакова?"
— Платье одерни, пожалуйста, — Лея посмотрела на тонкие щиколотки в грубых, темных чулках. "Это нескромно".
— Так ведь нет никого, госпожа Судакова, — Ева выжала тряпку и покраснела. "Только маленький, а он спит".
— Все равно, — Лея сняла изношенные туфли. Положив одежду на стол, она поставила на решетку над очагом тяжелый, чугунный утюг. "Сказано в Псалмах: "Вся красота дочери царя — она внутри. Каждая еврейская женщина — она дочь царя. Поэтому даже когда ты одна — надо быть скромной, Ева".
— Так неудобно же, госпожа Судакова, — робко ответила девушка, глядя на мокрый, грязный подол платья. "И одежды у меня нет совсем…"
Лея разложила на столе шерстяное одеяло. Расстелив пеленку, она сухо проговорила: "Лучше лишний раз постирать, чем поступиться скромностью. Когда идолопоклонники, да сотрется память о них, хотели заставить одну женщину в Германии покинуть веру, она отказалась. Тогда они привязали ее за волосы к хвосту коня и сказали: "Сейчас тебя проволокут по улицам города, и ты умрешь". А она попросила у них булавок, знаешь, зачем?"
Ева растерянно помотала головой.
— Чтобы приколоть свое платье к ногам — Лея начала гладить. "Так она умерла, и это урок для всех нас".