"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция

Шульман Нелли

– Смерть, - хотела сказать Мирьям. Дверь лазарета распахнулась, она услышала голос мужа: «Несите мистера Коннелли сюда, быстрее!»

Пете было тепло. Он помнил, как в детстве, на Кюсю, мама укладывала их с Грегори спать. Мальчики прижимались к ее боку, вдыхая слабый запах жасмина.

– Почудилось, - он все еще не открывал глаз, - откуда здесь может быть мама? Но кто меня тогда из полыньи вытащил?
– Петя вздрогнул, ощутив обжигающий, смертельный холод темной, бездонной воды. Он понял, что не знает, как выбрался оттуда.

–

Это мгновенная смерть, Мирьям…, - он увидел перед собой голубые глаза женщины, - Мирьям мне говорила…, Даже летом, человек не может выжить в такой воде. Здесь тепло, - еще раз повторил Петя. Юноша, для верности, подышал: «Воздух есть. Я на Земле».

– А где бы я еще мог быть?
– юноша, невольно, развеселился. Запах жасмина исчез. Петя почувствовал знакомый, резкий аромат тюленьего жира. На корабле Петерсен научил его заправлять фонари ворванью.

– Мои предки это делали, - боцман, крепкими зубами, перекусил нитку, - китобои.

Они с Петей сидели в кубрике, занимаясь шитьем. Петя умел убираться и ухаживать за одеждой, мать его научила готовить и стирать. Петерсен, одобрительно, хмыкнул: «Молодец, не белоручка». Боцман был не англичанин. Петерсен двадцать лет плавал под флагом Ее Величества, но сам родился в Исландии.

– Хотел мир повидать, - усмехаясь, сказал он Пете, - не с борта рыбацкой шхуны. Добрался до Британии, нанялся матросом…, - он свернул куртку:

– Хорошо, что мы в Гренландию идем. У меня семья в тех краях жила, - Петерсен наморщил лоб, -четыреста лет назад.

Петя открыл рот.

В капитанской каюте, над картами, дядя Стивен рассказал ему о викингах, осевших в Гренландии. Он подмигнул:

– Может быть, и ваш предок, Сигмундр, сын Алфа, из рода Эйрика, туда отправился. Только с пятнадцатого века о тамошних жителях ничего не известно. Пропали, - Стивен развел руками, - как сквозь землю провалились. Петерсен, кстати, правду говорит, - капитан затянулся папиросой, - в Исландии, родословные с незапамятных времен ведутся. Называется: «Ланднаумабоук». Этой книге почти тысяча лет, - Петя, зачарованно, слушал.

В октябре они встали на зимовку в Юлианхавне, на юге Гренландии. Местный пастор-датчанин отвел их к руинам старинной церкви, сохранившейся со времен исландских и норвежских поселенцев. Они стояли, молча, глядя на серые, мощные камни, на рыжую, осеннюю траву. Наверху, в туманном небе вились, кричали чайки.

– Здесь это и случилось, - священник указал на развалины, - в начале пятнадцатого века, господа. Об этой свадьбе весточка до Норвегии дошла. Торстейн Олафссон женился на Сигрид Бьорнсдоттир. А более, - он помолчал, - о людях, живших здесь, ничего не известно. Когда сюда пастор Эгеде приехал, полтора века назад, никто ничего не знал.

Петя оглянулся. Боцман засунул руки в карманы суконной куртки, сдвинув на затылок валяную, матросскую шапку. Лицо Петерсена было упрямым.

– И моя семья жила, - вспомнил Петя его голос и вздохнул:

–

Кого сейчас найдешь? В нашей семье люди и не знали, что родственники. Это теперь все понятно, родословное древо есть, огромное, а раньше? Войны, пожары, скитания…, - он наклонился и поднял камешек. Внизу, под обрывом, шумел океан.

Зимой они услышали от инуитов легенду. Предки местных жителей напали на поселения норвежцев и сожгли их. Кое-кто из потомков викингов спасся, укрывшись на мысе Фарвель, на самом юге острова.

– Они обернулись птицами, - пастор переводил, - и улетели. Никто не знает, куда. Все это сказки, -неодобрительно заметил датчанин, - скорее всего, они просто умерли. От цинги, от голода. Хотя раньше в Гренландии было теплее, - добавил он, - даже рожь выращивали.

– Как в Роаноке, в Виргинии, - вспомнил Петя рассказы матери, - где тоже люди исчезли, поселенцы. Они жили в колонии, основанной сэром Уолтером Рэли, другом Ворона, нашего предка. Еще до Джеймстауна, до времен, когда Бенджамин-Вулфы в Америке обосновались. Следов тех людей тоже не найдешь.

Петя погрузился в блаженное тепло. Он понял, что под ним шкуры. Его укрывало меховое одеяло. Он осторожно ощупал себя:

– Вроде бы, ничего не болит. Обернулись птицами…, - услышал он голос пастора и покачал головой: «Сказки». Петя все-таки поднял веки. Это было иглу, снежный дом. Они жили в таких хижинах, в Гренландии. Крыша уходила вверх по спирали, у входа была устроена рама из тюленьих костей. Петя узнал свою одежду. На вид чистая и сухая, она была аккуратно развешена на раме. Он, как, оказалось, лежал на возвышении из снега. Иглу освещалось. В старом, но вычищенном оловянном фонаре, горела ворвань. Петя заметил и лампу инуитов, из мыльного камня, вырезанную красивым полумесяцем. Он видел их, в Гренландии. Вдоль стены иглу, на снежной полке, стояла костяная посуда. Здесь, действительно, было почти жарко.

Петя, поднявшись, оделся:

– И металл есть. Неудобно трогать, без разрешения. Я все-таки гость. Но пить хочется, - он облизал губы и увидел на меховом одеяле свою флягу. Она была полной, под пробку. Юноша долго, жадно пил. Он сунул руку в карман парки. Икона была на месте.

– Ничего с ней не случилось, - Петя потрогал серебряный оклад, - хорошо.

Богородица смотрела на него твердыми, зелеными глазами. Он увидел свой клинок, оружие лежало рядом с флягой. Юноша порадовался:

– Очень хорошо, что я инуитов нашел. То есть, они меня нашли..., - Петя покраснел и поискал глазами ружье. Его в иглу не оказалось.

– Отдадут, - успокоил себя юноша, - они не берут чужого. Очень честные люди. Они мне покажут, путь на юг…, - Петя прополз по узкому, снежному коридору, что вел наружу и зажмурился. Он отвык от яркого солнца.

Здесь было, как на севере, на острове Бичи. Огромное, голубое небо висело над его головой, несколько иглу стояли на заснеженном обрыве. Петя замер.