"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Коннелли, действительно, затих. Стивен выбросил папиросу: «Что это у него опять? Та же головная боль?».
Жена держала какую-то склянку:
– У него воспаление мозга, Стивен. Хроническое, но сейчас опять обострение, - Мирьям взглянула на бледное лицо Коннелли. Глаза жены были прозрачными, холодными. Стивен вздрогнул. Мирьям совала ему проклятую склянку. Капитан брезгливо поинтересовался: «Что это за гадость?»
– Свиной цепень, - спокойно ответила жена.
– Я его достала из опухоли на руке у Петерсена. Очень надеюсь, что у боцмана все этим
– У всех..., - похолодев, поняла Мирьям, - это у всех..., Мы год ветчину едим, консервированную. То есть они едят.
Она вспомнила, что Петя отказывался от свинины, и горько подумала: «Как знал. Впрочем, какая разница? Он все равно мертв. И эти люди умрут, скоро. Как Коннелли. Я не смогу им помочь, ничем. Корабль трупов».
– Ну и что?
– услышала она голос мужа:
– Какой-то червь жил в опухоли. Ты ее вскрыла, червь сдох, не о чем больше говорить. Сама знаешь, моряки постоянно жалуются на понос, на боли в желудке. У них у всех глисты, - он рассмеялся. Мирьям не выдержала. Она забрала у мужа склянку и резко встряхнула его за плечи:
– Ты знаешь, почему Коннелли умирает?
– гневно зашептала женщина:
– Потому что черви живут у него в мозге. Поэтому все они жаловались на головную боль, поэтому их тошнило, поэтому многие, ты посмотри внимательно, Стивен, страдают от дрожи в руках и пошатываются, несмотря на то, что здесь нет штормов и нет качки, несмотря на то, что они не пьют!
– Мирьям выдохнула и велела: «Садись».
Она рассказала мужу об Аристотеле, и его «Истории животных», где описывалась зараженная свинина, о немецком враче Румлере. Он еще в средние века говорил о симптомах заболевания.
– Двадцать лет назад, - Мирьям затянулась папиросой и оглянулась на Коннелли. Помощник то ли спал, то ли был без сознания: «Еще один немецкий врач, Кухенмейстер, накормил зараженной свининой людей, приговоренных к смертной казни, и потом вскрыл их тела...»
– Очень по-немецки, - сочно заметил капитан Кроу.
Миряьм сжала зубы:
– В их желудках он нашел личинки свиного цепня. Стивен, - она потянулась и взяла мужа за руку, -пойми, что кроме тебя, меня, и, может быть, Петерсена, у него мышечная форма заболевания, все остальные на корабле обречены. Это не твоя вина, - она потушила окурок, - мясо было заражено, консервировали его второпях..., Ты не мог знать, что эти банки смертельно опасны.
– Но если мы их сожжем..., - попытался сказать капитан. Он подумал: «Останется говядина, рыба, овощные супы..., Даже если дичь не появится, мы продержимся до Аляски. Встанем на зимовку, инуиты помогут..., Но люди просто будут умирать...»
– Будут, - подтвердила жена, поднимаясь, зажигая свечи в фонаре, захлопывая ставни. Туман за ними стал темным, густым, дул северный ветер. В каюте было тепло. Горячая вода, от паровой машины, шла по трубам три часа в сутки.
– И уголь, - Стивен, незаметно, стер пот со лба, - мы будем пробиваться через льды, нам понадобится уголь...,
– Найму людей на место умерших. На Аляске много белых, с тех пор, как ее Россия продала. Зато экипаж будет знать, что мы открыли Северо-Западный проход. Они умрут, но им окажут почести, как первопроходцам..., Британия будет нами гордиться.
Жена считала пульс Коннелли:
– У него жар, сильный, - она прижала помощника к койке, того опять начало трясти в припадке, -сердце сбоит. Вряд ли он доживет до утра. Ты должен сказать правду экипажу, Стивен, - велела Мирьям, - люди имеют право знать, что они обречены.
Муж поднялся и взял свою парку:
– Незачем. Мне нужны матросы, а не сборище ходячих мертвецов. Если они услышат, что многие не доживут до Аляски, начнутся самоубийства, они станут убегать туда..., - Стивен повел рукой в сторону ставень, - мне это ни к чему. Я хочу дойти до Аляски, и я это сделаю, любой ценой. И ты..., - он внезапно схватил Мирьям за руку твердыми, железными пальцами, - ты тоже будешь молчать, поняла! Молчать и делать свое дело. Давай им опиум, давай средства от болей в желудке..., Коннелли, - капитан, с высоты своего роста, посмотрел на помощника, - умер от воспаления мозга. Оно случается и с взрослыми людьми. Тебе все ясно?
– лазоревые, ледяные глаза посмотрели на нее.
Мирьям пыталась сопротивляться: «Я врач, Стивен, я не могу лгать..., Ты говорил, что нельзя ничего скрывать от экипажа...»
– Я не скрываю, - Мирьям ахнула. Муж притянул ее к себе и прижал к переборке, так, что она не могла пошевелиться. От него пахло гарью и табаком, старые шрамы на лице покраснели.
– Я не скрываю, - повторил Стивен, - я обещал дойти с ними до Аляски, и я это сделаю. Я не брошу своих людей, и свой корабль. А остальное..., - он, внезапно, улыбнулся. Мирьям, на мгновение, стало страшно:
– Остальное, это мелочи. Детали, Мирьям. Выбрось эту склянку, - распорядился он. Жена качнула головой:
– Нет. Я должна сделать вскрытие Коннелли, сравнить, записать..., - Стивен наклонился. Мирьям почувствовала его горячее дыхание у самого своего уха.
– Я буду наблюдать за вскрытием. Ты закончишь, приведешь тело Коннелли в порядок, и я сам, лично, избавлюсь..., - он замолчал.
– Больше ты никого вскрывать не будешь, Мирьям. Ни к чему это, - подытожил капитан Кроу. Стивен вышел, обернувшись на пороге: «Дай мне знать, когда он умрет».
Мирьям села на табурет и сжала руки:
– Нельзя никуда бежать. Я врач, я давала клятву. Частную, конечно..., - она приносила клятву перед советом медицинского факультета Сорбонны, в день, когда получила свой диплом, - но все равно, все равно..., Я врач, это мой долг.
Она аккуратно умыла Коннелли горячей водой. Моряк только слабо, жалобно постанывала. Мирьям переодела его в чистую, холщовую рубашку, вспоминая свой голос:
– Я буду воздерживаться от причинения всякого вреда и несправедливости...