"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция

Шульман Нелли

— Я готов умереть за веру! — заорал Кэмпион, и потянувшись, свалил на пол тяжелый канделябр, в котором горели свечи. «Даже в огне!»

— Не сомневаюсь, — мужчина спокойно сорвал с кафедры занявшуюся пелену и затоптал ее.

«Впрочем, в огне, — это вы так казните, мы все больше потрошим и четвертуем. Но тоже зрелище яркое».

— Руки-то мне развяжи, — весело сказала Вероника, когда церковь опустела.

— Развяжу, но ненадолго, — усмехнулся Джон и поцеловал ее — прямо у алтаря.

Когда карета тронулась, Вероника вдруг рассмеялась: «Черная вдова»? Что это на тебя нашло?»

— Вдохновение, — пробормотал Джон, и, оглянувшись на девочек, быстро поцеловал жену еще раз. «Соскучился, не сказать как», — шепнул он.

— Любовь, — мечтательно сказала Полли, и засунула палец в рот. Мэри томно вздохнула и зевнула — показав розовый, как у котенка, язычок. Двойняшки повозились немного и задремали под ровный ход кареты.

— Ну, и чего ты теперь хочешь? — Джон, улыбаясь, провел губами по шее жены.

— Горячую ванну с настоем лаванды, бутылку бургундского, и тебя в постели, — не открывая глаз, ответила Вероника. Девочки спокойно сопели на напротив, укутанные в меховое одеяло.

— Можно задержаться на пару дней в Оксфорде, отдохнуть, погулять с ними на реке, — смешливо предложил Джон. «Торопиться некуда. Это еще что такое?» — он, нахмурившись, вытащил из-за ворота плаща Вероники соломинку. «Да ты, моя дорогая, совсем уж деревенской девчонкой тут стала».

— Вашей милости нравятся простушки? — лукаво поинтересовалась женщина.

— Никогда не пробовал, — искренне признался Джон. «Но всегда мечтал».

Вероника потупила глаза. «Я уж и не знаю, ваша милость, угожу ли я вам, такому образованному джентльмену».

— Думаю, что угодишь, моя прелесть — усмехнулся муж.

Он проснулся еще до рассвета и долго лежал, прижавшись щекой к мягкой спине жены.

Пахло лавандой. Джон, улыбнувшись, вспомнил то, что ночью ему шептала Вероника, и быстро одевшись, заглянул в комнату к двойняшкам. Те спокойно спали, разметавшись на большой кровати.

— Сегодня опять лодку надо будет взять, — подумал мужчина, сбегая по лестнице. «Еще тепло, пусть водой побрызгаются. Вчера так набегались, что прямо за столом уснули — а нам с Вероникой и на руку, — он открыл тяжелую дверь постоялого двора и замер на пороге. Серый, легкий туман покрывал город, шпили церквей уходили вверх, пробивая его, устремляясь куда-то вдаль, в осеннее небо.

Он шел по темным камням улиц, наступая на рыжие, огненные, золотые листья, улыбаясь чему-то своему. Рынок только раскладывался.

«Подкрепите меня яблоками», — тихо сказал он и почувствовал свежий запах фруктов.

Ренеты лежали горой на возах — зеленые, крепкие. На вкус они были — словно вино с орехами.

«Девчонки еще долго спать будут», — мужчина прибавил шагу. «А потом позавтракаем все вместе, — не торопясь, и на реку».

— Вас тут ждут, — сказал ему хозяин постоялого двора, открывая двери.

— Пойдемте, — сказал Джон, едва взглянув на гонца. Поднявшись наверх, юноша сказал:

«Ваша светлость…».

— Вы, видимо, у нас недавно, — повернулся к нему разведчик.

— Недавно, — парень покраснел.

— Меня зовут Джон, — сухо напомнил мужчина. «Ну, или мистер Джон. Что там у вас?»

— Почта из Парижа, срочная, — юноша протянул письмо с печатью английского посольства.

Джон пробежал его глазами и сказал: «Возьмите яблоко и принесите мне бумагу и перо».

Он набросал записку и велел гонцу: «Возвращайтесь в Лондон, пусть приготовят все, что мне понадобится. Я еду за вами».

Вероника, позевывая, расчесывала волосы.

— Яблоки, — она покраснела и потянулась к мужу.

— Съешь, и собирайтесь, — сказал ей Джон.

— Что-то случилось? — нахмурила она брови.

— Питера арестовали в Риме, — ответил Джон, посмотрев в окно, где уже вставало яркое солнце осени.

Эпилог

Рим, декабрь 1579 года

Он пошевелился на тонком, грязном соломенном матраце и открыл глаза. Свеча, прилепленная к полу, шипела и оплывала.

— А Ермака тут ждать не приходится, — иронично сказал Петя, растирая сжатые кандалами руки. На низком, сводчатом потолке камеры висели тяжелые капли ледяной воды. За решеткой, отделявшей каменный коридор, никого не было.

Стражник приходил раз в день, принося клейкое, гадкое варево — разливали его теплым, но по дороге сюда, глубоко в подземелье, оно застывало в миске. Ложек арестантам не давали, приходилось, есть руками.

— Так, — он поднялся и потянулся, — раз меня не зовут наверх, значит, показания Фарнезе пока не доставили. И что это папа Григорий так на меня обозлился — мстит за провал миссии в Ирландию? Понятно, больше не с кого спросить — Себастьян погиб там, в Марокко, Стакли — тоже, не собственного же сына ему в тюрьму сажать. Но, скорее всего, Ирландия — это так, ерунда. Вот дон Хуан — это серьезней.

А начиналось-то все как удачно, — Петя вдруг усмехнулся.

— Синьор Корвино, — терпеливо сказал ему следователь, — как только вы объясните, что вы делали в замке его светлости герцога Браччано, мы вас тут же отпустим.

— У герцога мой сын, — равнодушно ответил Петя, глядя на сияние осеннего дня за окном. «Как вы считаете, синьор, не имею чести знать, как вас зовут, — имеет отец право воспитывать собственного сына?

— Это наследник герцога, — побледнев, продолжил следователь.