"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция

Шульман Нелли

— Как мило с вашей стороны, — сказала девушка. «А у нее не голубые глаза», — подумал Бруно.

«Какой же это цвет? Да, лаванда. Голубовато-серые, вот»

— А я вас покидаю, с тоской и болью в сердце, — юноша вздохнул и добавил: «Пора вернуться в пыльные коридоры канцелярии Его Святейшества».

— Приходите, синьор Франческо, вы же знаете, я всегда вам рада — радушно сказала Констанца на прощанье.

— А вы что за ученый? — внезапно спросила она, когда дверь за Франческо захлопнулась.

Джордано почувствовал, что краснеет.

— Астроном и философ, — неохотно ответил он. «Еще математик».

— Ну пойдемте, — Констанца подхватила юбки и повернулась, — покажу вам библиотеку.

— У вас много книг, — сказал Джордано, оглядывая сваленные в беспорядке томики.

— Я люблю читать, — девушка опять покраснела. «Мой муж всегда в разъездах, что еще остается делать?»

— Ты там с ней не церемонься, — хмуро зевнул Джон. «Судя по тому, что рассказывал Корвино, особо уговаривать синьору Констанцу не придется. Да тебе, собственно, всего и надо-то — печати Бонкомпаньи и образец его почерка с подписью. За один раз все можно сделать».

— Как-то это все же…, - Джордано замялся.

Разведчик усмехнулся. «Да она тебя выбросит из головы на следующий день, не волнуйся. У таких женщин все просто. Не забывай, если у нее был один любовник, то может быть и второй».

— А что читаете? — Бруно вдохнул знакомый запах — пыль, бумага, типографская краска, и еще что-то странное, свежее, будто ветер с моря.

Он вдруг вспомнил, как ребенком, с другими мальчишками, ловил рыбу в их деревне под Неаполем, и улыбнулся.

— Думаете, женщины предпочитают поэзию? — сердито ответила Констанца.

— Ну отчего же? — девушка взглянула в его темные, смешливые глаза. «Какой он некрасивый», — подумала она. «Нет, — продолжил Джордано, — я, например, знаю женщину, которая отлично разбирается в математике. Если бы она была мужчиной, она бы давно лекции в университете читала».

— Она, наверное, не замужем, — свысока улыбнулась Констанца.

— Нет, ошибаетесь, — Бруно стал разбирать книги. «Она замужем, у нее пятеро детей, она ведет хозяйство, и отлично готовит».

— Да вы в нее влюблены, — рассмеялась девушка.

— Не отрицаю, был, — Джордано хмыкнул и сдул пыль с небольшого, переплетенного в телячью кожу тома. «Читали?» — кивнул он на книгу.

— Еще в детстве, — рассмеялась Констанца. «Gal ia est omnis divisa in partes tres, quarum unam incolunt Belgae,aliam Aquitani, tertiam qui ipsorum lingua Celtae, nostra Gal i appel antur. Hi omnes lingua, institutis, legibus inter se different», — процитировала она. «Это все читали, синьор Джордано».

— Вас учили латыни? — удивился он.

— Да, — она чуть вздохнула. «Я люблю историю, она очень интересная. А вот астрономию я совсем не знаю».

— Давайте я вам расскажу, — внезапно предложил Джордано, глядя на ее розовые, нежные губы.

— Принес? — Джон, не глядя, протянул руку.

— Я с ней только сегодня познакомился, — возмутился Джордано, раздеваясь. «Холодно как тут».

— Дом старый, все рассохлось, а огня зажигать не надо — не след соседям знать, что мы здесь, — разведчик испытующе посмотрел на Джордано.

— Ну и что? Зачем тянуть? Ты подумай о том, что каждый день задержки — это еще один день страданий для Корвино. Чем быстрее у нас будут печати, тем лучше».

— И все? — Джордано погрел руки над свечой.

— Что — все? — непонимающе посмотрел на него Джон.

Бруно покраснел. «Ну, с ней — все?».

— А зачем она нам еще нужна? — удивился разведчик. «Пойди, поешь, Франческо что-то там принес. Так когда?».

— Послезавтра утром у тебя будет все, что надо, — сквозь зубы сказал Джордано и вышел, осторожно закрыв за собой дверь.

Петя привалился спиной к холодным камням стены и сжав зубы, выругался. Стало немного легче. «Ну, — иронично сказал он себе, — это пока, дружище. Пока они не принимались за глаза и все остальное. А, в общем, к боли привыкаешь — я и не знал».

Он поднял левую руку и усмехнулся. «Там, на Груманте, было проще — я все-таки сам это делал. Надо же, я думал, они просто вырвут ногти, и дело с концом. Нет, оставили, — он пошевелил распухшими пальцами, — будут продолжать. Хорошо, что я завещание просмотрел еще раз перед отъездом сюда.

— Федьке, конечно, контора ни к чему, из него такой торговец, как из меня — монах, — Петя даже рассмеялся, — но другого сына нет. Ну, ничего, Марфа будет управлять, голова у нее хорошая, справится. Вот только о Марфе ты не думай, — приказал он себе.

— Вообще ни о ком не думай, — жестко сказал он, и закрыл глаза.

— А кто мои девочки? — он поднял двойняшек на руки и те сразу же залепетали: «Папа!

Папа!». От них пахло молоком и чем-то сладким. «Сейчас вот как укушу!» — пообещал Петя, и сев в кресло, пристроил девчонок на коленях. «Потому что я лев!» — сказал он грозно.

— Лев большой! — уважительно проговорила Полли, дергая его за ухо, ероша волосы. «У льва зубы», — Мэри принялась за второе ухо.

— У льва скоро ушей не останется, — пробормотал Петя. «Тоже хочу!» — Лиза стояла на пороге, с игрушечной тележкой в руках. «Папа, можно?».

— Ну конечно, счастье мое, — Петя, обняв двойняшек одной рукой, помог дочке забраться на колени.

— У тебя тут прямо цветник, — рассмеялась вошедшая в комнату жена. Петя посмотрел на головы девочек — белокурую, каштановую, черную, как смоль, и нежно сказал: «А ну иди сюда, тут рыжей не хватает».

— Я не рыжая, — обиженно отозвалась Марфа, пристраиваясь у него на коленях, забирая двойняшек на руки. Запахло жасмином.

— Рыжая-рыжая, — он обнял их всех и счастливо улыбнулся.