"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— Ты садись, — ласково сказала Лиза, — печенка свежая совсем, я ее только чуть-чуть обжарила, как ты любишь.
Муж выпил вина и вдруг спросил: «Этот, сын герцога Экзетера, где он живет?».
Лиза застыла с тарелкой в руках и сглотнула. «В Сан-Поло, у церкви, вход с канала, второй этаж».
— Ты там была, — утвердительно заметил Теодор, принимаясь за еду.
— Да, книги одалживала, — чувствуя, что краснеет, ответила Лиза. «У него хорошая библиотека, стихов много».
— Ну-ну, — Теодор хмуро посмотрел на нее и велел: «Оставь посуду, с утра уберешь.
Пойдем».
Он закрыл дверь опочивальни на ключ и сказал: «А ну садись».
Лиза покорно опустилась в кресло. Он встал на колени, и, поднимая ей юбки, расшнуровывая корсет, внезапно рассмеялся: «Я же тебе говорил, Лизавета, я тебя люблю».
— Федя, — она откинула голову и вцепилась нежными пальцами в обивку, царапая ее.
Он почувствовал, — как всегда, — что ее тело сразу отзывается, — на первое же его прикосновение, и, подняв руку к ее губам, приказал: «Попробуй».
— Да, — сквозь зубы сказала она, — да!
Уже потом, прижавшись щекой к ее спине, слушая ее сдавленные стоны, Федор проговорил:
«Ты помни, Лизавета, ты — моя жена, и так будет всегда, до самой смерти нашей».
Она глухо зарыдала, мотая головой, и прошептала: «Я помню, любимый»
— Вот и хорошо, — он придавил Лизу к постели, и, вцепившись зубами в ее плечо, наполняя ее собой, добавил: «Не забывай».
Джон поднял голову и оглядел мужчину, что стоял на пороге, заполняя собой дверной проем.
— Я сын миссис Марты, — угрюмо сказал тот, — синьор Теодор. Можно войти?
— Пожалуйста, — Джон отступил в сторону, и мужчина, пригнувшись, шагнул в переднюю.
— Пойдемте на кухню, — предложил Джон, — там очаг горит. Я как раз поленту сделал, с сыром, будете? И ветчина у меня есть.
— Спасибо, я только что со стройки, проголодался — мужчина сел на лавку и рассмеялся:
«Обычно подо мной мебель разваливается, дома я сам всю делал, а в гостях приходится быть осторожным. Давайте, — он отрезал огромный кусок ветчины, — и оглянулся, — Джон тут же подвинул ему бутылку вина.
— Я помню вашего батюшку, — прожевав, выпив одним глотком половину бокала, проговорил Теодор. «Мне надо, чтобы вы ему кое-что передали».
Выслушав его, Джон осторожно спросил: «Может быть, вам все-таки не стоит туда ехать, а?»
Теодор повертел в руках изящный серебряный бокал и хмуро ответил: «Я не собираюсь сидеть тут, и смотреть на то, как мою страну делят на части эти мерзавцы. Что я за человек тогда буду? Как только я увижу, кто приедет в Самбор вместо моего брата, — кто-то же наверняка у них есть в запасе, — Теодор нехорошо усмехнулся, — я перейду границу и отправлюсь в Москву».
— Вас же там хотели казнить, мне синьора Изабелла говорила, — напомнил ему Джон, раскладывая по тарелкам поленту.
— Ах, вот как, — тяжело проговорил мужчина, и, помолчав, добавил: «Ну, чтобы меня казнить, им придется потрудиться, это я вам обещаю. Но не думаю, — он прервался, и одним движением ложки опустошил половину тарелки, — чтобы меня там, на плаху положили. Может быть, даже вотчины вернут, не то чтобы я туда за ними ехал, конечно».
— И все равно, — упрямо сказал Джон, — что вам Москва?
Теодор отложил ложку и поднял ладони. «Я вот этими руками свой город строил, — хмуро ответил он, — и учился у такого архитектора, который синьору Микеланджело по таланту равен, так что теперь, мне позволить, чтобы все это разграбили какие-то, — он витиевато выругался, — проходимцы?»
— У вас очень хороший венецианский диалект, — внезапно заметил Джон.
— Я, знаете ли, — Теодор опять принялся за еду, — все больше не с дожем разговариваю, а с рабочими своими, а они люди, — мужчина улыбнулся, — простые. У нас легче так сказать, чем долго объяснять что-то. А вы, — он взглянул на Джона голубыми, в золотых искорках глазами, — если бы с вашей страной такое было, — сидели бы и ничего не делали?
— Нет, конечно, — удивленно ответил Джон и, помолчав, твердо проговорил: «Хорошо, я сразу же выеду и все расскажу отцу. Вашего брата предупредят, и будут ждать, — он улыбнулся, — гонца от Его Святейшества. Ну, а там с ним уже поговорят, по душам.
— Спасибо, — мужчина выпил еще и, поднявшись, протянул руку. «Там моя жена завтра вам письма принесет, для семьи, не откажите в любезности взять с собой».
Джон внезапно побледнел. «Синьор Теодор, давайте я отвезу синьору Изабеллу с детьми в Лондон, там они будут в безопасности, у вашей матушки»
— Вот как, — процедил мужчина. «Нет уж, моя жена отправится со мной, — куда бы я не поехал, и дети — тоже. Мне так как-то, — он помедлил, — спокойней, знаете ли. Всего хорошего, — он поклонился и вышел, а Джон, опустившись на лавку, посмотрев на остатки обеда, прошептал: «Ну что ж, теперь все ясно».
Он прошел в детскую, и, собрав свои рукописи, взвесив их на руке, усмехнувшись, — бросил в очаг. Пламя взвилось вверх и Джон, глядя на кружащийся по кухне пепел, на мгновение закрыл глаза, вдыхая запах гари.
Они прогуливались по площади, у собора, и Джон вдруг сказал: «Смотрите, какой день сегодня хороший, непогода закончилась, вам ехать веселей будет».
Изабелла протянула перетянутую кружевной лентой стопку писем и спросила: «Вы ведь сегодня в Лондон?»
— Да, — мужчина помолчал, — вещи я собрал, рукописи сжег, так что меня тут ничего не задерживает.
Женщина ахнула: «Зачем! Вы же мне читали, это очень, очень, хорошо».
Тонкие губы чуть улыбнулись, и Джон ответил: «Я теперь буду заниматься другими делами, синьора Изабелла, вряд ли у меня хватит времени на поэзию».