"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Каштановая голова виднелась где-то вдалеке, и Майкл, не видя ничего вокруг себя, поспешил за ней.
— Бабушка! — Анушка вышла на террасу и рассмеялась — Амрита кормила павлинов.
— Ходят и ходят, — проворчала пожилая женщина. «Еще и птенцов вывели тут, не поверишь».
Она отставила миску с зерном, и, повернувшись, раскрыла объятья: «Ну, иди сюда!»
Анушка сбежала вниз, и окунулась в бабушкин запах — перец, имбирь, и еще что-то — тоже теплое, щекочущее нос.
— Покажись, — Амрита повертела ее из стороны в сторону. «Ну, сколько мы с тобой не виделись? Год уже, да. Ты у себя-то была, или сразу ко мне?»
— Вещи оставила, — махнула рукой Анушка. «Очаг было лень разжигать, я и подумала — покормит меня бабушка, наверное?». Она лукаво подняла ухоженную, каштановую бровь и, прижавшись щекой к мягкой щеке Амриты, сказала: «Ну, правда, на рынок я забежала, купила кое-что. Меня уже на две свадьбы успели пригласить».
Амрита рассмеялась. «А что ты хочешь — я-то уже не танцую, не зовут меня, а кроме тебя, тут из танцовщиц, и нет никого. Хоть и христиане — а все равно, старых правил держатся, так что готовь бусины из ожерелья, будешь раздавать. Сама же знаешь, как нас называют — те, кто несет счастье. Как ты там, на севере-то, денег заработала?
Анушка усмехнулась и, вытянув руку, полюбовалась крупным, обрамленным в алмазы, изумрудом.
— Ну, это так, — она рассмеялась, — не могла удержаться, чтобы не похвастаться. Остальное там, — она махнула на улицу, — в тюках, ко мне повезли.
— Правнучку бы ты мне родила, вот что — ворчливо сказала Амрита, подталкивая женщину к террасе. «Тридцать лет тебе все же, не девочка уже. Кальян разжечь?».
— А как же, — Анушка блеснула зеленовато-серым глазом. «Зря я, что ли в том году его привезла? На севере его все курят. У тебя, наверное, и гашиш есть? — она подмигнула бабушке.
— И гашиш, и табак твой, — все, что хочешь, — та рассмеялась. «В кладовой держу, мне- то оно, как сама понимаешь, ни к чему. Сейчас я тебе фрукты нарежу, так, перекусить, а потом — поедим, как следует».
— А правнучку, — Анушка устроилась на террасе, и, скинув сандалии, полюбовалась своими крохотными, расписанными хной, ступнями, с унизанными кольцами пальчиками, — может и рожу. Попозже. Раз уж в пятнадцать не родила, как все вы, — она подтолкнула Амриту, — так дай мне погулять немного.
— Лакшми назовем, — приговорила Амрита. «А эти, — она пренебрежительно махнула рукой в сторону собора, — пусть крестят, как хотят. Ты там, на севере, крест-то свой убирала, надеюсь? — спросила она внучку.
— Так бы меня и пустили в храмы с крестом танцевать, — рассмеялась Анушка. «Да я его только тут ношу, сама знаешь, — она презрительно сморщила нос, — чтобы не цеплялись».
— Все равно, — велела Амрита, вынося блюдо с фруктами, — в собор ходи, а то мало ли что.
— Пойду, — внучка зевнула и оживилась. «О, манго!»
— Ну, я же знаю, что ты любишь, — рассмеялась Амрита, и, сев напротив, подперев щеку рукой, сказала: «Ну, рада, что приехала?»
Анушка взяла смуглую, сильную руку бабушки и поцеловала ее. «Не сказать как, — тихо ответила женщина.
Они говорили на местном языке — Майкл не понимал ни слова, но ему было достаточно слышать ее голос — высокий, мелодичный, будто звенящий колокольчик. «Анушка, — пробормотал Майкл. «Анушка». Он вспомнил серо-зеленые, обрамленные длинными, пышными, ресницами глаза, и блеск крестика на шее. «Теперь я знаю, где ее искать, — улыбнулся про себя Майкл, и, развернувшись, пошел обратно к гавани.
Джованни посмотрел на леса, что окружали будущую базилику, и, сказал, не поворачиваясь:
«Его святейшество будет доволен. Собор собором, а тело отца Франциска Ксаверия должно покоиться так, чтобы люди всегда смогли прийти к нему, помолиться. Скоро мы начнем процесс канонизации, великий он был все же человек, — Джованни перекрестился.
— Да, — ответил, глава Святой Инквизиции Гоа, — говорят, только апостол Павел обратил в христианство больше людей, чем он. Я слышал, вы отсюда отправитесь по его следам, в Японию?
Джованни помолчал, и, любуясь мраморным, украшенным драгоценными камнями полом базилики, сказал: «Да, орден меня просит проверить, как обстоят там дела в семинарии, ну и вообще — они далеко, к ним редко приезжает кто-то. Сейчас подожду корабля, что везет из Рима книги для них, и поеду. Так что побываю там, где и отец Франциск, — он рассмеялся.
Осеннее солнце, казалось, заполняло все своим сиянием. Собор, — огромный, белокаменный, — поднимался вверх, и Джованни, взглянув на его стены, подумал: «Ну, корабля этого я вряд ли дождусь». Он чуть было не улыбнулся.
— Я вас хотел поблагодарить за тот ящик для доносов, — священники стояли на террасе перед папертью, что выходила прямо на океан. Внизу, на узких улицах, царила полуденная толкотня. «Так вот, — продолжил инквизитор, — город у нас небольшой, все друг друга знают, ну, сами понимаете, люди часто предпочитают не доносить на соседей, или там родственников. А так — очень удобно».
«Разумеется, — холодно подумал Джованни. «А еще очень удобно иметь запасной ключ к этому ящику, — все меньше невинных людей пострадает».
— Мы так делали в Мехико и Лиме, — ответил он. «С одной стороны, вы же знаете, формально не принято рассматривать анонимные доносы, а с другой, — Джованни пожал плечами, — как вы правильно заметили, они тут все друг друга покрывают. Хотя ну о чем тут могут доносить? — он улыбнулся. «Паства набожная, как я успел заметить, на службах не протолкнуться».
— Если бы они еще не сажали эти свои священные деревья перед входом в дома…, — пробормотал инквизитор.
— Вроде венчаются в соборе, все, как положено, а потом, дома — начинаются какие-то языческие церемонии, танцы эти дикие, песни, — священник поморщился. «Имена у всех христианские, но это тут, — он показал на церковь, — а едва выйдут за порог, — называют друг друга какими-то местными кличками, язык сломаешь. Вообще надо требовать, чтобы они и между собой по-португальски говорили, а не на этом конкани.