"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— И вы уже успели урожай собрать? — удивился Генри, заходя в чистую, беленую переднюю.
От новых сундуков вдоль стен приятно пахло кедром.
— Миссис Марта у меня все успевает, — рассмеялся Николас и подогнал их: «Ну, за стол, за стол!».
Девочки прыгали на большой кровати. «Анита, Тео, — строго сказала Полли, — постойте спокойно хоть одно мгновение, надо посмотреть, как платья сидят!»
— Мы будем нести шлейф! — Анита томно закатила глаза. «И будут цветы, и хор будет петь — как красиво!».
— Ну, вроде все в порядке, — Полли оглядела шелковые, темно-зеленые, отделанные кружевом платьица девочек. «Хорошо, что зеленое — и Аните идет, и Тео, да и тебе тоже, — она на мгновение прижалась щекой к плечу Мэри, что стояла перед большим зеркалом. Ну, переодевайтесь, и бегите, — Мияко-сан вас ждет внизу, с Энни, Пьетро, и Цезарем — на реку пойдете».
Мэри подождала, пока дверь за девочками закроется и ворчливо сказала: «Обвенчались бы тихо, и дело с концом. Я вдова, он вдовец, какой еще шлейф?»
— Ну, подол, — Полли поцеловала сестру в щеку и погладила ее по коротко стриженым, белокурым волосам. «Знаю, знаю, — это последний раз, что ты носишь платье. Да и потом — матушка тебя так долго не видела, дай ей хоть порадоваться».
— Незачем было новое шить, — Мэри оглядела шелковые, пышные, цвета лесной зелени юбки.
«Могла бы у Рэйчел взять, мы с ней одного роста, да и не располнела она пока. В июне, говоришь, повенчались они?».
— Угу, — Полли стала расшнуровывать корсет на сестре.
Мэри посчитала на пальцах. «Ну, так в конце февраля родит, как раз перед тем, как мы в море уйдем, — мелкие, белые зубы блеснули в улыбке.
— Думаешь? — Полли присела рядом с сестрой на обитую бархатом скамью.
— Это же Питер, — Мэри сняла корсет и грустно сказала: «Вставки, не вставки — все равно, как не было там ничего, так и нет. Даже когда кормила, — она вздохнула и вдруг рассмеялась:
«Питер все тщательно делает, дорогая, — и контракты составляет, и кое-что другое — тоже, — она подмигнула сестре.
Полли взяла серебряный гребень, и, распустив сколотые на затылке косы, расчесывая их, невзначай спросила: «А Генри?»
— Мы не…, - Мэри вдруг покраснела.
— Рассказывай мне, — Полли взглянула на нее. «У тебя такой румянец был, как мы тем днем, после брачной ночи, в кладовой столкнулись. Сияешь вся».
Мэри расхохоталась. «Мы ту ночь, как сюда приехали, вместе спали, матушка нам даже завтрак оставила, а потом сказала, этак строго, — все, теперь только после свадьбы увидитесь. Скучаю, — она выступила из упавших на ковер юбок и Полли, склонив набок голову, сказала: «Хоть бы подкормить тебя, рожать ведь будешь».
— Ну, — Мэри аккуратно разложила платье на кровати, — не раньше, чем мы из плавания вернемся. Потом оставлю Энни при дворе, а сама с Генри в Нортумберленд поеду, детей растить. На, посмотри, — Мэри протянула руку. Полли полюбовалась изумрудом: «Это от него?».
— От нее, — хмыкнула женщина. «Я же тут королеву Анну навещала, по старой памяти. Сидели, вспоминали Эдинбург, как мы там охотились. Она сказала — для Энни место готово, так что ее сразу в фрейлины возьмут».
Полли заплела косы, и, оправив свое платье алого шелка, помолчав, сказала: «Я тут Джону кое с чем опять помогаю, ну так, по мелочи. Он, конечно, не хочет, чтобы я в Оксфордшир уезжала, и папа — тоже».
— Джону, значит, — протянула сестра. «Ну-ну».
— По работе, — прервала ее Полли. «Но я и в усадьбе смогу этим заниматься, дело нехитрое».
— Езжай с нами в Нортумберленд после венчания, — вдруг предложила Мэри. «Ты же никогда на севере не была, а там красиво. Дети едут, и ты тоже. Поохотимся, побродим там все вместе. А? — она склонила голову набок.
— Ты мне так и не ответила, — рассмеялась Полли, — как Генри?
Мэри поманила ее к себе и что-то шепнула.
— Ах, вот как, — гранатовые, пухлые губы улыбнулись. «Неудивительно, что сияешь».
— Вот ты бы замуж вышла, — Мэри поцеловала смуглую щеку. «За Джона, например. Была бы герцогиней».
— Мне вполне хватает того титула, что у меня сейчас есть, — Полли критически осмотрела кружевной чепец, что лежал на туалетном столике орехового дерева и пробормотала: «И почему вдовам нельзя венчаться с распущенными волосами?»
Мэри, надев бриджи, и льняную рубашку, провела рукой по своим белокурым, коротким локонам, и ухмыльнулась: «Вряд ли я понравлюсь священнику без чепца, дорогая моя. Так поедешь в Нортумберленд?»
— Поеду, конечно, — Полли обняла ее. «Буду ходить там унылой вдовой, и портить вам медовый месяц. А потом вернусь, начну выращивать овощи и готовить с Мияко утку. Папе очень нравится, я тебе дам рецепт».
Мэри потерлась щекой о плечо сестры и сказала: «Пошли, я тебе заметки свои покажу. В Нортумберленде я их приведу в порядок, и отдам тому издателю, о котором твой папа говорил. Понятное дело, под псевдонимом напечатают, ну, как Констанцу, с ее книгой по оптике».
— Все-таки обидно, — Полли открыла дверь опочивальни. «Констанца все написала, ты — тоже, еще и рисунки сделала, а имя свое вам на обложку все равно нельзя поставить».
— Не в наше время, — пожала стройными плечами Мэри. Она вдруг остановилась и проговорила: «Так жалко Дэниела, Полли. Он ведь и не знает, что вдовцом остался. Думаю, когда он приедет, он теперь и шагу никуда не сделает, с Тео будет».
— Если он приедет, — мрачно сказала сестра, закрывая дверь опочивальни.
— Я вернулась, и он — тоже вернется, я верю — твердо ответила Мэри, и стала подниматься вверх по лестнице, в галереи.
В просторной, светлой мансарде под самой крышей дома приятно пахло свежим деревом и чем-то еще, — горьковатым, волнующим.