Вельяминовы. Начало пути. Книга 2

Шульман Нелли

— Думаю, здесь тоже, — тихо ответил Ворон и велел: «Поворачиваем на юг, господа».

— Он видел сушу, вот, смотри, — Степан удобнее устроил судовой журнал Вискайно на коленях, и показал жене на четкие строки.

«Двадцать четвертое мая, — прочла Эстер. «Вахтенный заметил на юго-западе что-то темное, может быть, это были вершины гор Ледяного Континента».

— А в ту же ночь начался шторм, их отнесло на север, и третьего июня они наскочили на айсберг, — Ворон задумался.

— Нет, это был не континент — слишком далеко к северу. Острова? Но никто и никогда

тут не встречал островов, севернее — под тридцать седьмой широтой, да, португалец, капитан Тристан да Кунья, видел там какие-то скалы, еще восемьдесят лет назад, но не высадился — была буря. А более ничего тут нет, — он обнял жену.

— Значит, есть, — тихо сказала она, читая дальше.

Степан захлопнул журнал. «Все, хватит, это не для твоих глаз».

— Меня жгли на костре, — ядовито ответила Эстер, — уж как-нибудь перенесу записи о бунте.

— Если бы не пробоина, — усмехнулся Степан, — они бы и не взбунтовались. Их в двух местах ударило — ту дыру, что под ватерлинией, они, оказывается, заделали, но корабль стал крениться на бок, хотя воду из трюма они откачали. Стало понятно, что до Африки они вряд ли доберутся, люди стали драться из-за шлюпок, в общем, ясно, — капитан махнул рукой.

— Дай мне Мирьям, — попросила Эстер, услышав легкое, недовольное кряхтение проснувшейся дочери.

Как только ее приложили к груди, девочка опять задремала.

— А почему так тихо? — вдруг спросила Эстер. «Третий день и волн почти нет».

— Так бывает весной, — Степан зевнул и поцеловал жену в смуглое, приоткрытое вырезом рубашки плечо. «Тут не всегда штормит. Как твой пациент?».

— Кок два раза вываривает солонину, и приносит мне бульон с камбуза. Сейчас дня три подержу на нем капитана, а потом можно будет сухари добавлять. Ну а после этого — ампутировать. Но говорить с ним пока нельзя, он еще очень слаб, — Эстер положила Мирьям в колыбель, и вернувшись на кровать, прижалась к мужу спиной.

— Кто-то обещал поцелуй, — напомнил ей Степан. «И вообще, — большая рука мужа поползла к подолу рубашки, — на тебе слишком много надето, дорогая моя. Пора это исправить».

Потом она свернулась в клубочек, и, приникнув щекой к его ладони, сказала: «Люблю тебя, Ворон».

Степан, погладив ее по голове, шепнул: «Спи, радость моя», и, услышав легкое, спокойное дыхание, чуть подождав, оделся и вышел на палубу.

— Капитан, — вахтенный выпрямился у румпеля.

— Все хорошо, — рассеянно сказал Степан, и, закурив трубку, посмотрел на играющие в бесконечном, черном небе созвездия. Крест Центавра висел прямо над мачтами корабля.

«Тепло, — подумал он. «Очень тепло для сентября. И так спокойно — будто в гавани Плимута».

Вдали, над морем, висело голубое, призрачное сияние. «Звезда» шла прямо туда, и вахтенный испуганно спросил: «Что это, сэр Стивен?»

— Ночесветки, — зевнул Ворон, и, подумав: «Что-то они слишком далеко к югу приплыли, обычно в таких холодных водах их не встретишь», — пошел вниз.

Капитан открыл глаза и чуть застонал.

— Тихо, — послышался мягкий голос. Юноша, — невысокий, легкий, с кудрявыми волосами, —

наклонился к изголовью кровати. «Я вам дал опиума, сейчас я вас покормлю, и спите спокойно. Вы в безопасности».

Молодой человек говорил по-испански, и Вискайно облегченно вздохнул. «Почему опиума?», — нахмурился он, и только сейчас почувствовал тупую боль в левой кисти. Она была искусно забинтована.

— Ничего страшного, — улыбнулся юноша. «У вас была, — он чуть помедлил, — травма большого пальца, начиналась гангрена. Пришлось его отнять, но вы не волнуйтесь — рана чистая, заживает хорошо. Давайте, поедим».

Юноша потянулся за чашкой бульона с размоченными в нем сухарями. «Вот так, — ласково сказал он потом, — а теперь вина. И спите, сеньор Вискайно».

— Корабль, — прошептал Себастьян. «Где мы?».

— Вас подобрали под сорок третьим градусом южной широты, — ответил врач, наливая вина в оловянную кружку. «Вы единственный выживший со «Святого Фомы», капитан. Мне очень жаль, — юноша помог ему присесть, и велел: «Открывайте рот».

— Херес, — улыбнулся Вискайно. «Спасибо, сеньор, теперь я вижу, что я у своих».

— Отдыхайте, — мягко сказал хирург, укрывая его одеялом. Он вдруг прислушался к чему-то и пробормотал: «Я скоро вернусь».

Вискайно обвел глазами лазарет — было удивительно чисто, и чуть-чуть пахло сушеными травами. «На военный корабль не похоже, уж больно маленькая каюта, — подумал он.

«Наверное, нас все же отнесло на запад, такие небольшие корабли не рискуют отдаляться от прибрежных вод». Капитан вспомнил карту Южной Америки. «Если это так, то мы рядом с тем городом, что недавно основал Хуан де Гарай, как его там — Сантиссима Тринидад, что ли? Значит, дома».

Из-за переборки донесся какой-то шум.

— Ребенок плачет, — подумал капитан, сквозь сон. «Да нет, это все опиум — откуда на корабле может быть ребенок?»

— Не нравится мне этот штиль, — Ворон посмотрел на юг. «Раньше хоть какой-то ветер был, а сейчас — третий день тишь да гладь».

Фарли взглянул на синий, еле колыхающийся простор океана, и неожиданно сказал: «Я велел всем ночным вахтенным особо следить за айсбергами, хотя, как вы говорили, капитан, это не очень помогает».

— Да, — Степан потянулся за бронзовой астролябией. «Тут дело в том, мистер Фарли, что большая часть айсберга скрыта под водой, и ее не увидит даже самый зоркий моряк».

— Это работы Хартманна? — восхищенно спросил Фарли. «Какая красивая!»

— Да, — Ворон стал измерять высоту солнца. «Она мне по наследству досталась, от моего первого капитана, Якоба Йохансена, с «Клариссы». Он меня морскому делу учил. Я ведь поздно матросом стал, мистер Фарли, в восемнадцать лет».

— Я думал, вы, как мисс Мирьям, на корабле родились, — улыбнулся Фарли. «И мальчики ваши, я слышал, в шесть лет уже на камбузе помогали. Как они?».

— Они хорошо, — нежно улыбнулся Ворон. «Года через три уже можно будет к кому-нибудь помощниками отправлять, — он прервался и потянулся за пером. «А я вот засиделся на суше, да, мистер Фарли, так уж получилось. Ну да возместил потом».