Вельяминовы. Начало пути. Книга 2
Шрифт:
— Ну, что, — Степан захлопнул корабельный журнал. «Сорок восьмой градус южной широты, мистер Фарли. Еще больше семисот миль. Давайте-ка лаг кинем».
Когда веревку с узлами вытащили, Фарли хмыкнул: «Смотрите-ка, вода не холодная, странно для этих мест».
— Я ночесветок видел, — отозвался Степан, — они обычно ниже тропиков не спускаются. Ну вот, пять миль в час, еле тащимся, с таким-то ветром. Помните, как мы сюда шли — летели ведь просто, как бы ни двадцать миль в час было».
— Может быть, мы попали в полосу сильного
«Хотя, если месье Гийом был прав насчет Ледяного Континента, то теплому течению здесь взяться неоткуда».
— Да нет, отчего же, — пробормотал Степан, — вполне возможно». Он оглядел горизонт и тихо сказал: «Уже третий день, ни одной птицы, даже на мачтах нет. Принесите-ка диплот, мистер Фарли, или давайте вместе — он тяжелый».
Гиря ушла в воду — мгновенно. «Вот сейчас как раз хорошо, что мы медленно идем, — заметил Степан, стоя на русленях, вытравливая линь, следя за тем, когда гиря коснется морского дна. «Шли бы быстро — пришлось бы паруса убавлять, чтобы сделать измерение».
Он поднял бровь и усмехнулся. «Так я и думал, мистер Фарли».
— Триста двадцать футов, — Фарли свернул веревку диплота. «Это банка, что ли?».
— Банка, — пробормотал Степан. «Та, с которой хочется быстрее уйти. Давайте-ка возьмем немного западнее, мистер Фарли, не нравится мне это теплое течение».
— Если ветра не будет, то мы далеко не сдвинемся, — предупредил помощник.
— Знаю, — мрачно ответил Ворон, и легко подхватив сорокафунтовый диплот, отправился вниз.
Юноша вошел в лазарет, держа на руках спящего младенца, и сказал: «С вами хочет поговорить наш капитан, сеньор Вискайно. Как вы себя чувствуете?».
— Отлично, — Себастьян улыбнулся. «Мне уже значительно лучше, доктор».
В раскрытые ставни каюты вливался свежий, соленый воздух. Корабль чуть покачивался и Вискайно понял, что они стоят на якоре. «Значит, совсем недалеко от земли, — решил он, и спросил врача: «А чье это прелестное дитя?».
— Моя дочь, — ласково сказал хирург. «Ей полгода уже».
— И мать ее здесь, на корабле? — поинтересовался Вискайно.
— Конечно, — вишневые губы юноши чуть улыбнулись. Девочка зевнула, и отец сказал: «Ну, пойдем на палубу, счастье мое, не будем мешать».
— Ты ему не сказала? — Степан подхватил дочь на руки и та, улыбаясь, захлопала пухлыми ладошками.
— На вот, погрызи, — усмехнулся Ворон, протягивая Мирьям галету. Та сразу вцепилась в нее и стала обсасывать, чмокая ротиком.
— Месяца через два начну ей мясо давать, — Эстер перегнулась через борт и посмотрела на прозрачную воду. «Конечно, хотелось бы свежее, а не солонину, ну уж ладно. А Вискайно — нет, конечно, ничего не сказала. Объяснила, что у него была травма, вот и все. Он меня за мужчину принял, — Эстер рассмеялась.
— Ну конечно, — понизив голос, отозвался Степан, — я-то думал, ты хоть когда кормить начнешь, — тут, —
— Если бы ты, хоть немного знал анатомию, — начала жена, но Ворон обнял ее за тонкую талию и шепнул: «Ту анатомию, которая мне нужна, моя радость, я знаю прекрасно. Каждую ночь ее повторяю, как уж тут забыть».
Эстер чуть покраснела, и спросила: «А какая тут глубина?».
— Восемьдесят футов, не поверишь, — улыбнулся Ворон. «Рыбы вокруг тьма-тьмущая, кок обещал сделать ее по-индийски, как ты любишь, специи у него есть».
— Так что, это начало континента? — спросила Эстер, забирая у мужа задремавшего ребенка. — Ты же мне говорил, что прибрежные воды обычно мельче.
— Нет, рановато, — Ворон вгляделся в горизонт. «Это просто отмель, хотя непонятно, откуда она здесь появилась. Как только появится мало-мальски приличный ветер, мы сразу же снимемся с якоря — незачем тут торчать. Ладно, — он поцеловал жену, — пойду к нашему гостю.
— Здравствуйте, сеньор Себастьян, — раздался над ним красивый, низкий голос.
— Кастилец, — подумал Вискайно, и открыл глаза.
Высокий, мощный мужчина стоял, прислонившись к косяку двери, смешливо глядя на капитана. У него было смуглое, хищное, лицо, тонкие губы чуть улыбались, каштановые волосы, выгоревшие на концах до темного золота, были чуть побиты сединой. Один глаз был закрыт черной кожаной повязкой, а второй — глубокой лазури, — смотрел прямо на Вискайно.
Незнакомец погладил короткую, ухоженную бородку и шагнул в лазарет. Пахло от него чем-то теплым и пряным, рубашка была — небесной белизны, а камзол — лучшей испанской кожи.
— Где я, сеньор? — спросил Вискайно.
— На моем барке, — мужчина присел на соседнюю кровать. «Называется — «Звезда».
— А куда вы идете? — Себастьян чуть приподнялся.
— Я не иду, — незнакомец рассмеялся. «Я, — он щелкнул длинными пальцами, — прогуливаюсь, сеньор Вискайно. Для собственного удовольствия».
Вискайно вдруг вспомнил описание, которое знали назубок все испанские капитаны, плававшие в Новом Свете, и побледнел.
— Правильно, — ласково сказал мужчина. «Вижу, узнали. Можете называть меня сеньор Куэрво».
— Вы меня убьете? — спросил Себастьян.
— Я не убиваю гостей, — мужчина откинулся к переборке и сцепил пальцы. «Тем более раненых. Как только мы окажемся в виду берегов, принадлежащих его величеству королю Филиппу, я дам вам шлюпку с провизией, водой и оружием, и спущу на воду. Плывите, куда вам угодно. А пока — я вас кормлю и лечу, и так будет дальше».
— Что со мной, было? — спросил Вискайно. «Ваш хирург сказал, что мне пришлось отнять палец».
— Он был раздавлен, — безразлично сказал Куэрво, рассматривая игру морской воды за бортом. «Ну, и вы были, конечно, истощены. Но у меня хороший врач, не бойтесь».