Вельяминовы. Начало пути. Книга 3
Шрифт:
Он, не глядя, нашел руку жены и почувствовал ее тонкие, но сильные пальцы. «Ты мне потом покажешь, на карте, — тихо, чуть улыбаясь, сказала Мэри. «Ну, о чем ты думал сейчас».
Генри кивнул и сказал:
— Конечно. А про его жену — она молодая была, чуть за двадцать. Ему-то самому сорок этим годом, как мне. Ну, они приехали сюда, на равнину, — какая-то свадьба была большая. Там и англичане были тоже. Кинтейлу надо было в Эдинбург, на заседание Тайного Совета, он ее оставил под присмотром каких-то родичей и уехал. Англичанин, отсюда, из Бервика,
Мэри сжала тонкие губы и спросила: «Так это Кинтейл ее убил? Почему она тогда за оградой лежит?»
— Нет, конечно, — Генри помолчал. «Кинтейл, как узнал об этом, явился из Эдинбурга, во главе сотни всадников, выжег усадьбу этого сквайра дотла, а его самого — разрубил живьем на куски. Понятное дело, он в своем праве был. А жена его, Мораг, уже дитя носила».
— От англичанина, — сказала Мэри, глядя прямо перед собой, на клонящееся к закату небо.
Муж тихо ответил: «Да. Кинтейл ее хотел домой увезти, в горы, а она — повесилась. Поэтому за оградой и похоронили. Ну, вот, видишь, он, скорее всего, так же и с Полли хочет поступить, чтобы отомстить».
— Поехали быстрее, — велела Мэри и вдруг нахмурилась: «А почему Полли?»
— Да какая ему разница, увидел первую попавшуюся женщину, в одиночестве, — и забрал ее, — Генри тихо выругался и пришпорил коня.
— Она, может, и мертва уже, — мрачно отозвалась Мэри, подхлестывая своего жеребца. «Судя по всему, лорд Кинтейл зря времени не тратит. Генри, но если там что-то случилось…»
— Надо отправляться в Эдинбург и подавать на него жалобу, — Гудзон въехал на вершину холма и осмотрелся. «Тут ему не горы, нечего потакать его дикарским привычкам».
Мэри приподнялась в стременах и сказала: «Вон и деревня, большая. Давай спросим там.
Вряд ли Кинтейл ее миновал».
Когда они спускались в долину, Мэри оглянулась и поежилась — Твида уже не было видно, дул холодный, резкий северный ветер, и черные лужи на разъезженной, грязной дороге были покрыты золотым ковром из палых листьев.
Начало моросить. Женщина надвинула на лицо капюшон плаща, и, подстегнув жеребца, поспешила вперед.
Полли вытащила из кладовой половину оленьей туши, и, уложив ее на стол, уперев руки в бока, сказала: «Сегодня нас ждет пиршество».
Один из волкодавов, лежавших у входа в кухню, поднял голову, и, наклонив ее, умильно посмотрел на женщину.
— А вам, — сказала Полли, берясь за остро заточенный топорик, — достанутся кости. Так что не жалуйтесь.
Она уложила оленьи ноги в деревянную лохань, и, согрев воду, разбавив в ней уксус, залила ей мясо. «А все остальное, — сказала Полли собакам, — пойдет на суп. Ячмень тут есть, капуста тоже, даже лука связка висит — получится очень вкусно».
Женщина высыпала в медную миску сушеные ягоды терновника, и стала их толочь. «А я-то ни можжевельника, ни терна не собрала, — смешливо заметила она, — не успела. Ну, хоть тут поем».
Собаки залаяли и бросились вниз. Она услышала ласковый голос: «Соскучились, мои хорошие? Ну, сейчас погуляю с вами, только леди Говард кое-что отдам».
— Я с ними гуляла, — крикнула Полли, перевешивая кипящий горшок с бульоном с жарко горящего очага на соседний — тлеющий. «Как вы уехали, с утра еще».
— Позвольте мне, — лорд Кинтейл, оказавшись за спиной Полли, вынул из ее рук железный ухват. «Все-таки тяжело. А что вы готовите?».
— Суп из оленины с ячменем и овощами, — сухо сказала женщина. «И зажарю мясо на огне, я к нему приправу сделала, из терновника с уксусом. А это что у вас?»
Лорд Кинтейл положил на стол связку форелей и сказал: «Как-то неудобно возвращаться с пустыми руками, леди Говард».
— А, — Полли подняла бровь. «Ну, так я их засолю. Совсем свежие, — она наклонилась и понюхала чешую.
— Да выпрямись ты побыстрее, — подумал Кинтейл. «А если выпрямится — там грудь будет видно. И так уже не знаешь, куда деваться».
Женщина поправила чепец и, улыбаясь, сказала: «А вы опять покраснели».
— Жарко, — он отвел глаза в сторону и, позвав собак, вышел.
Полли засыпала ячмень в суп и принесла из кладовой соли. «Опять жарко, значит, — протянула она, разделывая рыбу. «Ну, лорд Кинтейл, это вы еще настоящей жары не пробовали. Но попробуете, обещаю».
— Очень хороший суп, — изумленно заметил мужчина, подняв голову. Полли забрала у него пустую миску и, наклонив горшок, вылила в нее остатки густого варева. «Ешьте, — она отрезала себе кусок соленой рыбы, и, поднявшись, велев: «Не вставайте», сняла с очага противень с овсяной лепешкой.
Лорд Кинтейл разрезал ее на куски кинжалом, и, покосившись на Полли, забрал себе половину. Он выскреб миску до дна и, оглянувшись на очаг, почти жалобно сказал: «Кажется, мясо уже готово».
Собаки, лежавшие под столом, забеспокоились, и Полли рассмеялась: «Без костей не останетесь».
Она наклонилась над плечом шотландца, и, положив румяную, горячую оленину на оловянную тарелку, на мгновение замерла. От него пахло свежим ветром и озерной водой.
— Гонца я отправил, — тихо сказал мужчина, не поднимая головы, смотря на стол. «Так что дня через три-четыре уже и домой поедете, леди Говард».
Полли разлила мед по кружкам, и, подперев подбородок рукой, присев, сказала: «Ну, а пока я не уехала, развлекайте меня, лорд Кинтейл. Расскажите мне про свои родные края».
Голубые глаза на мгновение погрустнели.
— Там очень красиво, — тихо сказал мужчина. «Мой замок, Эйлин-Донан, тоже на острове стоит, только от берега к нему ведет мост. Ну, — он вдруг усмехнулся, — его поднять можно, конечно. А вокруг, леди Говард, только горы. Водопады, ущелья, леса. Летом цветет вереск, и тогда склоны гор становятся розовато-лиловыми. Из него мед очень вкусный, мы его в лесах собираем. И море рядом, наши озера соленые, это морские заливы. В горах кабаны живут, волки, олени, — он вздохнул, — ну да там, дома, сейчас уже зима почти, как раз самая охота».