Вельяминовы. За горизонт. Книга 4
Шрифт:
– Должно быть, она пришла пешком, – за спину женщина забросила брезентовый рюкзак, – от автобусного кольца здесь два километра… – посетительница носила прочные ботинки армейского образца. Никаких документов она не предъявила. Гофман даже не знал, есть ли у нее водительские права. Проверяя машину, женщина сделала круг по двору гаража:
– Есть, конечно, – решил Гофман, бывший унтершарфюрер СС, шофер машин особого назначения в айнзацгруппе С, – видно, что она опытный водитель…
Гофман избегал смотреть
– Говорит она на хохдойч, но, мне кажется, она все-таки не из Германии…
Приказ оказывать гостье содействие поступил непосредственно от герра Краузе. Все члены братства СС, жившие в Германии, хорошо знали иерархию нового движения. Партайгеноссе Краузе представлял в рейхе Феникса, главу братства. Партайгеноссе Манфред, сидящий на унылой должности клерка в гамбургской мэрии, занимался координацией акций на местах. В газетах то и дело появлялись некрологи на бывших антифашистов, отбывших свое в лагерях, но безвременно скончавшихся. Неожиданно умирали и обычные, на первый взгляд, ничем не примечательные люди:
– Для газет они не примечательные… – Гофман вытащил из кармана смятую пачку сигарет, – а для нас очень даже примечательные… – Манфред вел картотеку предателей дела фюрера и рейха. В папки бывшего работника гестапо попадали люди, согласившиеся на сотрудничество с союзниками, выдавшие британцам или американцам так называемых военных преступников. Гофман затянулся крепким табаком:
– Военные преступники, чушь. Мы словно вермахт, мы выполняли приказы командования. Мы сжигали дома партизан в деревнях, но партизаны сами стреляли в нас из-за угла… – евреев, по мнению Гофмана, вообще нечего было обсуждать:
– Израиль своего не упустил, добился от Германии компенсации, – зло подумал механик, – с таким мягкотелым канцлером и правительством бывший рейх всегда останется бывшим… – он, тем не менее, надеялся на великое будущее Германии:
– Но сначала мы уберем с дороги мерзавцев, растоптавших наше героическое прошлое, вроде этой Моллер, то есть Брунс… – механик хорошо знал семью владельцев «Озерного приюта». В Нибюлле, ближайшем к ферме городишке, гаража не было. Брунсы обслуживали свой подержанный опель во Фленсбурге:
– Туда ей и дорога, – подытожил Гофман, – и мужу ее, социал-демократу, тоже… – машина затормозила. Женщина высунула прикрытую капюшоном голову из окна:
– Все отлично, – одобрительно сказала она, – значит, полиция мне по дороге не попадется… – Гофман выпустил клуб сизого дыма:
– Выходные, какая полиция. Они давно жарят сосиски в саду, хотя с такой погодой лучше сидеть дома… – он поежился:
– Поезжайте дорогами, отмеченными на карте… – Гофман снабдил гостью подробной картой окрестностей, – там ничего, кроме тракторов, не ожидается…
Номера у машины скрутили. По документам автомобиль считался ломом, не подлежащим восстановлению. Судя по запасу керосина, затребованному женщиной, от опеля, в скором будущем, ничего бы не осталось:
– Серийный номер двигателя на дымящихся обломках не разберешь, – ухмыльнулся Гофман, – или она загонит опель в болото. В наших краях хватает трясин… – он не сомневался, что больше не увидит гостью:
– Она, кажется, тоже побывала в пожаре… – женщина вытащила портсигар, Гофман щелкнул зажигалкой:
– Или не в пожаре, – он помнил, как выглядят вырванные и отросшие ногти, – ладно, это не моя забота… – женщина коротко кивнула:
– С багажником тоже все в порядке, – в багажнике, кроме керосина, лежали мотки веревки, – мне еще понадобится серная кислота…
Вынеся из мастерской канистру, Гофман пристроил кислоту на заднем сиденье:
– Спасибо… – женщина закрутила окно, из-под колес автомобиля полетела грязь. Гофман хмыкнул:
– Даже не попрощалась. Ясно, что сюда она больше не вернется. Надо просмотреть газеты на этой неделе. О пожаре на ферме непременно сообщат…
Проводив глазами исчезнувший в сырой мороси опель, он пошел слушать футбольную трансляцию.
Нибюлль
Иоганн привез сестре букетик ландышей. Отец всегда говорил, что женщинам надо дарить цветы:
– Сестра с мамой тоже женщины… – добавлял герр Брунс, – надо открывать перед ними дверь, помогать с тяжелыми сумками, и вообще помогать… – отец был директором школы, но вырос на ферме. Он научил Иоганна столярному делу и работе по металлу. Из экономии они сами занимались мелким ремонтом в «Озерном приюте». Иоганн мог подлатать протекающую крышу и разобраться с проводкой:
– Коров доить я тоже умею, – смешливо подумал подросток, – мама меня взяла в хлев, едва я встал на ноги… – Брунсы не держали лошадей, но ближний сосед, пожилой фермер, еще пользовался телегой. Иоганн не ленился пройти пять километров по деревенской дороге, чтобы помочь старику. Мальчик, тем не менее, не собирался оставаться в «Озерном приюте»:
– Отдыхающие нас ценят именно за уединенность, – они с отцом сидели в станционном кафе, – но я не хочу всю жизнь проторчать в лесной глуши…
Три года назад, с кружком морских скаутов, Иоганн участвовал в официальном открытии Военно-Морской Академии во Фленсбурге. В Красном Замке, как звали в городе величественное здание, после войны размещалось командование британскими силами, но теперь академию решили восстановить. Иоганн часто видел в городе парней в матросской форме:
– Они станут офицерами кригсмарине, – восторженно думал мальчик, – морскими пехотинцами или подводниками… – зная, что отец не любит обсуждать военное время, Иоганн пока не говорил о своем желании поступить в Академию: