Вельяминовы. За горизонт. Книга 4
Шрифт:
– Но как же ее фото… – спросила девушка, – неужели нигде не сохранилось снимка… – она смотрела на серьезное, юношеское лицо Павла Юдина:
– Павел похож на отца, как две капли воды, – подумала Надя, – наверное, его мать, Лючия, попала в обслугу виллы. Она была итальянкой, она знала языки. Или она писала портрет нашей мамы… – близняшки смутно помнили большой холст, висевший над камином. Павел нарочито спокойно убрал листок и фото в карман пиджака:
– Вообще ничего не сохранилось, – его голос задрожал, – если бы не случайность,
– По нашим документам, то есть филькиным грамотам, я даже не их сын. Но теперь понятно, почему меня тянет во Флоренцию… – Павел не надеялся найти могилы родителей:
– Это в рассказе так случается, – невесело подумал юноша, – а маму и папу сбросили в расстрельный ров. Их реабилитации ждать не стоит, Комитет такого не позволит. Я их не знал и никогда не узнаю, СССР отнял у меня семью… – ласковая рука отерла слезы с его лица. Он и не понял, как Надя и Аня оказались рядом:
– Ты наш брат, и так будет всегда… – близняшки обняли его, – мы помним, как кричали ему… – Надя запнулась, – Котову, что ты наш брат… – Аня погладила его по голове:
– Мы тебя звали Поль, по-французски. Ты Паоло, это ваше родовое имя… – подросток шмыгнул носом:
– Я не Левин… – Надя поцеловала его рыжеватый висок:
– Нет, ты Павел Юдин, сын героя войны. Ты граф д’Эсте… – она кивнула на герб, – пусть и по материнской линии. У тебя, в конце концов, есть свой дворец… – Павел легонько улыбнулся:
– Куда еще надо добраться… – музыка стихла, в дверь постучали кулаком: «Левины, идите сюда. Голос Америки пробился через заглушку, сейчас узнаем, что происходит в Новочеркасске!».
– Если я заболею, я к врачам обращаться не стану… – на парня с гитарой шикнули, он затих. В заграничном, портативном приемнике раздавался треск, но компания хорошо слышала уверенный голос ведущего:
– В Лондоне девять часов вечера, второго июня… – антикварные часы в профессорской гостиной показывали одиннадцать, – прослушайте последние новости. Совместная передача Голоса Америки и Русской Службы BBC… – в приемнике что-то завыло. Выматерившись сквозь зубы, Иосиф подвинул аппарат ближе к раскрытому окну:
– В Выборге лучше ловит, – сказал кто-то шепотом, – там заглушки не такие сильные… – другой парень усмехнулся:
– Еще лучше ловит в Хельсинки, но нам туда не добраться… – ведущий пробился через треск и вой:
– Восстание в Новочеркасске продолжается. Мы пускаем в эфир полученную вчера запись подпольной радиостанции бунтующих… – голос говорящего был твердым, четким. Павел мимолетно подумал:
– У него прибалтийский акцент, как у комитетской твари, товарища Рабе… – он помнил фамилию в рабочем удостоверении якобы гегемона, – но что ему делать в Новочеркасске? То есть понятно, что. Если он в городе, он стреляет по рабочим, а не выходит в эфир с тайного передатчика…
– Говорит Новочеркасск… – сгрудившиеся у приемника затаили дыхание, – товарищи, танковые войска, введенные в город, братаются с рабочими. Так называемые коммунисты, присланные сюда из Москвы, трусливо затаились в здании горкома. Мы удерживаем завод и прилегающие кварталы. Начинается строительство баррикад… – голос оборвался. Ведущий добавил:
– Больше радиостанция в эфире не появлялась. Напоминаем, что восстание началось вчера утром, после объявления о повышении цен на продукты питания и сообщения руководства завода об одновременном повышении норм выработки. В нашей студии член юридической коллегии Линкольнс-Инн, специалист по трудовым спорам, адвокат, мистер Во… – треск стал оглушающим. Иосиф выключил приемник:
– Баррикады… – хмыкнул Павел, – рабочие могут перекрыть и железную дорогу… – Аня резко чиркнула спичкой:
– В городе, наверняка, появились войска Комитета… – в гостиной повисло молчание, – думаю, что к этому времени все… – сестра кивнула на приемник, – давно закончилось… – Надя добавила:
– Надеюсь, что парень, выходивший в эфир, скрылся, иначе ему гарантирован расстрел… – Иосиф ткнул ее под ребра локтем. Надя вздернула упрямый подбородок:
– Еще надеюсь, что среди нас нет доносчиков… – Аня взглянула на часы:
– Не хочется после такого танцевать… – Павел заметил разочарованные лица парней, – мы успеем на тот берег до первого развода мостов… – в передней Иосиф накинул куртку:
– Я вас провожу, – коротко сказал он, – у меня что-то нет настроения веселиться… – набережная Макарова пустовала, шпильки девушек цокали по булыжнику. Павел оглянулся на здание физического факультета:
– Я дал ей адрес ящика Бергера на почтамте… – он хотел что-то соврать Марте. Девочка подняла руку:
– Я все понимаю, это ваш творческий псевдоним… – Павел даже развеселился:
– Можно сказать и так. Если вы что-то услышите о родителях, напишите мне… – Марта призналась, что не верит в смерть отца и матери:
– Я вижу сны, – тихо сказала девочка, – такое, разумеется, нельзя считать научными сведениями. Я кое-что помню из раннего детства, отсюда и сны. Но моих родителей могли репрессировать и даже после двадцатого съезда не выпустить на свободу. Они физики, их могут шантажировать моей судьбой, заставляя работать… – Марта вспомнила недоуменное выражение лица Сахарова:
– Он всегда хмурится, просматривая мои вычисления. Но все верно, чему он тогда удивляется… – она поняла, что не знает своей настоящей фамилии:
– Если бы я знала, – вздохнула Марта, – я бы написала ее в тетрадке для доктора Эйриксена. Может быть, он что-то слышал о моих родителях… – Марта напомнила себе, что бесполезно ждать письма от физика:
– Папа Миша с мамой Наташей тоже ничего не знают, – горько подумала девочка, – меня к ним привезли с одним именем и чемоданом… – Марта кивнула: