Венчальная свеча
Шрифт:
Когда они впервые остались наедине в кабинете управляющего рестораном на Эйфелевой башне и Кейн еще ничего не знал о ее амнезии, он был охвачен – что было, то было – неподдельным гневом. Но его слова о любви показались Патриции совершенно пресными. Какая женщина захочет отдать свое сердце эмоционально ущербному субъекту? Жан-Луи тут вне конкуренции...
Когда они вышли из ресторана, стояла ясная ночь, пронизанная щемящим холодком. Где-то в зарослях вереска неведомая птица протяжно выплакивала душу, и ее заунывное пение заставляло печально перемигиваться изумительно крупные звезды.
– Весна... – вздохнула Патриция. – А отсюда далеко до вашего дома?
– Около мили.
– Давайте прогуляемся.
– С удовольствием. – Связка ключей звякнула, возвращаясь в карман его куртки.
– А как же машина?
– Здесь на редкость спокойное место. – Майлз беспечно махнул рукой. – Пойдем.
– Расскажите мне о себе, – попросила она, поигрывая ремешком сумочки. – Как вы проводите свободное время?
– Тебе это интересно? – удивился он.
– Конечно, я же ваша невеста... пусть даже бывшая.
– Понятно. Что ж, посмотрим, сумею ли я удовлетворить твое любопытство, – отрывисто сказал ее спутник. – Боюсь только, что в последний год у меня было не слишком много времени для досуга. Но если уж удается расслабиться, то я люблю читать, заниматься спортом, слушать музыку, а больше всего – коллекционировать картины.
– Ну да, искусство! – уцепилась она за его последние слова. – Вот почему вам на глаза попалась репродукция моего портрета, и вы явились на торжество по поводу нашей помолвки с Жаном-Луи. – Она небрежно спросила: – Кстати, это был сам портрет? Не один из этюдов с обнаженной натурой?
На этот раз Майлз молчал дольше обычного.
– Нет, я видел только портрет, – буркнул наконец он.
– А сами живописью не балуетесь?
– Пусть этим занимаются те, у кого есть талант. – Как у Жана-Луи?
– Да, но ему еще есть куда развиваться.
– Почему бы вам не выкупить мой портрет у него? – лукаво предложила Патриция. – Как-никак, память о вашей бывшей невесте.
– И его тоже.
Стоп! Я по-прежнему обручена с мсье Лене.
В темноте невозможно было разглядеть выражения его лица, но девушке почудилась, что Майлз улыбается.
– Ты думаешь, он продаст картину?
– Конечно, нет, – хихикнула Патриция. – Впрочем, он сможет нарисовать меня еще много раз. И в каком угодно виде, – добавила она.
– Ты повторяешься, – заметил Майлз с едва уловимой иронией.
Патриция шла немного впереди. Когда они достигли угла улицы, она уверенно повернула налево.
– А ты, похоже, знаешь, куда идти, – отметил ее спутник.
– Разве мы приехали сюда другой дорогой? – парировала она, не оборачиваясь.
Все еще испытывает на прочность версию потери памяти, подумала Патриция. На долю секунды она ощутила странное беспокойство, граничащее со страхом. Скрытый гнев Майлза мог означать убежденность, что его водят за нос с какими-то далеко идущими целями. Обман при подобных обстоятельствах, безусловно, привел быв ярость любого мужчину, но что-то подсказывало девушке, что ее бывший любовник переживает случившееся намного глубже. Оскорбленная гордость? Или какое-то куда более серьезное чувство? Этo оставалось загадкой. Впрочем, какая разница!..
Расшалившийся ветер сорвал с плеча девушки ажурную пелерину. С легким вскриком, исполненным шутливого ужаса, Патриция попыталась поймать ее, но ветер высоко взметнул полупрозрачную ткань, грозя увлечь в бездонную синеву ночи. Продемонстрировав молниеносную реакцию, Майлз легко подпрыгнул и схватил накидку. Он уже собирался бережно обернуть ею плечи своей спутницы, но вдруг остановился как вкопанный при виде ее волос, взвихренных все тем же коварным ветром и закрученных вокруг лица в причудливый призрачно-золотой кокон. Она подняла руки, пытаясь убрать ожившие пряди, и лунный свет померк в шелковистом сиянии ее обнаженных плеч. Майлз замер, залюбовавшись этим зрелищем.
Очнувшись, он подошел к девушке, чтобы защитить ее от ветра, и матовый блеск кожи погас под тканью накидки. Теперь они стояли так близко друг к другу, что их тела почти соприкасались. Патриция чувствовала горьковатый аромат его лосьона, мысленно оценивая эти широкие крепкие плечи, сильные руки... Ей хотелось заглянуть ему в глаза, но в темноте невозможно было разглядеть, светилось ли в них желание. Она не отстранилась, и лишь короткий мелодичный смех остался таять среди ночных шорохов как хрустальный аккорд челесты.
Они вернулись еще до полуночи. Майлз отпер дверь, пропуская девушку вперед, но та не пошла к себе, а вместо этого направилась в гостиную со словами:
– А нельзя ли еще чего-нибудь выпить?
– Так ты не устала?
– Нет. – Патриция уселась на диван, грациозно вытянув длинные ноги.
– Прежде ты быстро утомлялась и мечтала как можно скорее попасть домой – или, по крайней мере, утверждала, что дело обстоит именно так.
– Быть может, меня утомляло наше общение? – Майлз вздрогнул, но не смутился.
– Возможно, ты и права. – Он вручил ей стакан, а сам устроился в кресле у потухшего камина. – Ты очень изменилась за время своего отсутствия.
– Внешне?
– Это как раз не так уж заметно. Но характер, образ мыслей... Ты была на редкость застенчивой, скрытной и замкнутой. А теперь – сама раскованность. Ты никогда бы раньше не стала... – Он запнулся в поисках подходящего слова. – ...Испытывать мое терпение.
– Как это понимать?
– Ты постоянно пытаешься меня поддеть. Только, умоляю, не говори, что я заслужил это, разлучив тебя с Жаном-Луи! Причина кроется гораздо глубже... – Он помолчал. – По всей видимости, ты подсознательно провоцируешь меня.
Патриция секунду созерцала его из-под полуопущенных век, после чего решительно сказала:
– Так почему я сбежала от вас? Должна же быть какая-то причина! – Не получив ответа, она одним глотком допила коктейль и вскочила на ноги. – Я должна знать правду, неужели это так трудно понять? Как я могу верить вам, если даже не представляю, что толкнуло меня на этот шаг? Мы что, поссорились? Или я решила вернуть вам слово?
Майлз безмолвно внимал этой тираде, крепко вцепившись руками в подлокотники кресла.