Венец Венеры
Шрифт:
– Действительно, Дом, ты достал уже. С Николо надо хитро поступить, он всегда был скрытный и вредный паскудник, надо ему тонко отомстить!
– Можно и тонко, но я как-то не понимаю ваших штук, можно ведь и тонко и звонко - надавать оплеух этому крысу, который нагло сунул нос в наши дела, - продолжал гнуть свою линию Дандоло.
– Завидная гармония в намерениях, Доменик, - согласился с такой точкой зрения Аль.
– Но сам подумай, кто начал первым? Кто был готов? Кто всё предусмотрел? Кому выгодно?
– Нам всё досталось! Ты смотри, мой отец мне на днях даже кое-что наше старое семейное доверил. Вам не скажу, это наше, это рода Челси, - для солидности Паоло гордо расправил плечи и запрокинул голову.
– Есть такая музыка, папочка мной доволен, - признал Марко.
– Дом, твой отец тоже там что-то с моим шушукались, старые пердуны - они нас не вывели на чистую воду. Мы не сдрейфили и не сломались.
– Чего там бояться, тьфу, после укуса тарантула, все эти угрозы папочки мне слышались смешными, - честно признался Доменик.
– Он несерьезно со мной говорил, словно я маленький, когда еще соплей полон нос, а уже лез целоваться к девчонкам.
Все рассмеялись, по части сластолюбия Дандоло были неутолимы и неутомимы, даже иногда расстраивая дела рода своими несносными и неугодными привязанностями.
– Вы отвлеклись, дорогие мои, - негромко вернул собеседников к делу Аль.
– Я предлагаю понять и простить Николо Контарини. Нормальный парень. Избрал путь непростой, чтобы присоединиться к нам. Думайте. По мне так он только добра хотел и себе, и вам, и Венеции. Чистый, достойный мальчик - пора ему стать солидней.
– Забористый яд, говоришь, - блеснул глазами Пьетро Мочениго, и фыркнул, вспомнив забавное.
– Папашка торчит от той травки, которую ваш караван подкинул из Александрии. Я попробовал, забавный приход.
– Зря, брат, травка «гассисис» связки слабит, - сразу предупредил его Пачино.
– Вашим старикам оно может и полезно. Повеселиться и смягчить голоса - все и так давно знают их крутизну. Старики и шепотом могут такой жути навести - крепкие пердуны, когда меня на Совете дознавали, мне было неуютно. Но вам и мне - сильные голоса пригодятся, я лично не балуюсь «травкой-гассиси».
– Она да, странная, - признался Мочениго.
– Я над жаровней поторчал, и кашель такой странный, и весело мне было потом. Только немного непонятно - отчего весело - словно меня облапошили в чем-то, странное чувство.
– Да. После вина хоть голова и побаливает, но там ясно - перебрал - расплатись. А «гассиси» мутная забава - все они там на Востоке мутно дела ведут, - Марко посмотрел на Паоло, и Челси, который вместе с ним учился в Константинополе, согласно кивнул головой - никто не любил старую столицу старой Империи.
– Восток дело тонкое, - подвел итог этому направлению беседы Пачино.
– Что за Контарини порешаем? Предлагаю не откладывать паучка в дальний ящик. Проводим честное тайное наше голосование и концы в воду - выживет, не сдрейфит - по мне так все вы одинаковые, вы славные, кровь у вас чистая, с вами можно иметь дело.
– Тайное голосование, а сам уже выдал свою точку зрения, - фыркнул Паоло Челси.
– Так и ладно, всегда так бывает. Мир таков. Есть тайное, значит рядом и явное есть, и такое тайное, которое притворяется явным, а на самом деле оно только притворяется - сложно все иногда, Паоло.
– Это так, - усмехнулся Доменик. Сам юный Дандоло часто притворялся горячим, вздорным и прямым как сталь клинка, на самом деле папа ему давно пояснил, что во всем меру надо знать, и маска задиры и смельчака никогда не повредит.
Каста перешла к делу. Дружно все достали из кошелей по дукату и царапнули кинжалами каждый свою закорючку: крестик или дугу месяца - так оно было завсегда. Тайно решили судьбу чужую, и крест и могила под луной ждали того, кто привлек внимание сильных мира.
Никто из парней не сомневался, кстати, теперь уже все поняли одно - если не справится Контарини, если умрет во время испытания - утрется старик Джованни! Жутковатое чувство все помнили - опасную игру они затеяли, но сладостную и необычайно завлекательную, куда не посмотри, кругом прелесть манила.
А сидевший молча Антонио Моро, сын Кристофоро Моро, только усмехнулся. После принятие его в касту, он в ночь первой же пирушки, всем честно рассказал то, что и так было известно старейшинам родов, а вот их сыновья пока не доросли до этой тайны рода. Моро давным-давно прибыли из Италии, нашли себя в Венеции, и поначалу поддерживали судьбу своего рода - быть жрецами Плутона. Но со временем дело предков ушло в забвение. Лоренцо Моро, дед и патриарх рода совсем отказался приносить дары древнему богу, домашнее святилище Моро не баловало старую, почерневшую от лет и крови, статуэтку Плутона. Кристофор Моро был хорошим христианином, удачно вел дела и не волновался, а вот маленькому Антонио, было интересно. Манило его всегда всякое такое тайное и ужасное - он на Повелью неоднократно в тайне от всех заплывал. Даже не пользовался услугами перевозчиков, сам греб веслом маленькой лодочки. Прикоснувшись к почтению Смерти - он что-то такое затаил, но честно признался - он Плутона не оставит - в этом есть какая-то неправильность, грязь и неблагородство. Теперь он в касте и всё ему стало окончательно понятно и ясно. Дельфини - всем известные поклонники Нептуна, и все их понимают. Плутон бог римский, древний, он его уважит - так на роду написано.
Все только уважительно покивали головой: есть такое дело - твоя кровь, твои проблемы, твои дела. У всех были свои тайны в родах, и тайны разного рода. Мальчишки точно знали, но только теперь стали понимать, что их предки - убивали друг друга, убивали ради прибыли своего рода. И потом месть выжигала кровь венецианцев, но всегда утихомиривали вражду остальные рода, давали побушевать страстям и успокаивали жестокими приказами держать себя в узде ради всеобщего блага Венеции. Давно и окончательно прошли времена, когда позволялось резать друг друга венецианцам - пришло время расцвета, спокойствия - сильнейшие уже окончательно закрепили за собой свои персональные торговые направления, и так набили сундуки золотом, что не стоило затевать кровавую распрю ради пригоршни дукатов.
Зря беспокоился Николо Контарини, отец честного Джованни, зря волновался за судьбу сына. Поняли его старые приятели и приняли в касту. Они в ту ночь, когда праздновали принятие в касту нового фаворита Смерти, еще чуть не подпалили дом куртизанки Орнеллы Колуцци, к которой завалились с намерением покуражиться, посорить дукатиками. Парнишки были приняты благосклонно, обласканы и, стоило им начать несносные безобразия свойственные молодости, сразу были негодники вышвырнуты прочь - в воду канала, поближе к гондолам, нечего в приличном доме безобразия бездельничать. «Совсем молодежь нюх потеряла», - смеялись довольные почтенные гости, надававшие оплеух и пинков, вернувшись к своим традиционным ночным забавам.