Венецианский аспид

Мур Кристофер

– Родриго знает, что метательные ножи – оружие карманника или балаганного клоуна, а не истинного солдата. Отправлюсь сам. Будем надеяться, Брабанцио не оставил по себе иных памяток о своем возмездии. Я в пар облек бы руку, лишь бы надавать призраку старика по морде за его тупоумные планы и головоломки.

– Головоломки слишком ломают головы. Даже если Бассанио выиграет эту лотерею ларцов, почем нам знать, осуществим ли мы наш дальнейший замысел?

– Вы правы, он и впрямь, похоже, туповат – даже для сенатора.

– Я не об этом. Я о том, что даже если

ему удастся жениться на Порции, она ничего не получит в наследство, коль скоро на пути его стоит муж Дездемоны. И когда мы свой план разрабатывали, вы должны были стать генералом, но раз Кассио – заместитель Отелло, даже это намерение слишком зыбко.

– Значит, Отелло должен исчезнуть – и Кассио с ним вместе. Мавр нипочем не стал бы генералом, если б не сокрушительный разгром его предшественника Дандоло. Поэтому командовать разгромом Отелло буду я.

– Вы заставите Отелло проиграть войну, чтобы занять его пост? От военного флота остались только щепки, так что еще одна потеря – и вам нечем будет командовать.

– Нет, я не прибегну к орудиям войны, чтоб свергнуть мавра. Хоть мне известно, что как солдат Кассио я превосхожу, умения Отелло превосходят мои. Нет, орудие свержения Отелло в сей же миг подымается по вашей лестнице.

С лестницы действительно доносились шаги – поднимался один человек.

– Родриго? – Антонио подошел к двери и придержал щеколду. – Но он же недоумок!

– Придержите-ка столь низкую клевету, Антонио. Я разве ваших друзей унижаю?

– Ну… – Антонио откинул задвижку и распахнул дверь перед Родриго. – Да.

– Входи, входи, добрый мой Родриго, – произнес Яго. – Я только что рассказывал Антонио о твоей привязанности к госпоже Дездемоне.

– Вы рассказали ему? Я до сих пор этого стыжусь. – И Родриго прикрыл лицо шляпой от взора Антонио.

Яго принял у него шляпу и швырнул ее в угол, затем обхватил рукой за плечи.

– Антонио наш друг. И нет стыда ни в чем, в чем нет разгрома, добрый мой Родриго. Говорю тебе – свою Дездемону ты еще получишь.

– Но она замужем за мавром, и они оба на Корсике. Как же мне ее теперь завоевать? Я потерян.

– Потерян, говорит, – бросил Яго Антонио через плечо. – А вот служанка Порции Нерисса и посейчас по нему сохнет и одаряет милостями своими, а для служанки она очень даже ничего.

– Я с нею познакомился, когда пытался ухаживать за Дездемоной, – пояснил Родриго.

– И Дездемона будет твоей. Честное слово.

– Но как?

Яго ухмыльнулся Антонио, затем притянул Родриго поближе.

– Теми же средствами, коими ты станешь хозяином своей судьбы, добрый Родриго. Теми средствами, коими разум удовлетворяет страсть, юный мой жеребчик. Если тебе потребна Дездемона, сперва нужно класть деньги в свой кошель.

– Правда? – спросил Родриго.

– В самом деле? – спросил Антонио, который задавал совершенно иной вопрос.

– Да, мальчик мой, набей потуже кошелек. Продай земли, сокровища свои, взыщи с должников, и когда кошель твой набит – отправимся на Корсику и к прелестной Дездемоне. Истинно

тебе реку: деньги – в кошель.

– А вино еще осталось? – спросил Родриго.

– Я же говорил, – произнес Антонио.

Действие II

Город вод

…а эта дьявольская тварь – моя.

– Просперо, «Буря», акт V, сц. 1, пер. Т. Щепкиной-Куперник

Явление седьмое

Ла Джудекка

ХОР:

Перенесемся ж на извилистый остров к югу от центральных кварталов Венеции, называемый Ла Джудекка. От города отделен он не каналом, легко смыкаемым мостами, но широким водным трактом, называемым Транчетто – Лидо де Венеция, кой потребно пересекать гондолою либо паромом. Здесь, в виду Базилики Святого Марка, живут все евреи Венеции, и только здесь дозволено им владеть собственностью.

Сим мягким сентябрьским утром прекрасная Джессика, единственная дочь вдовствующего ростовщика Шайлока, обнаружила на своем брусчатом причале перед домом маленького, бледного и голого человека, коего лагуна отхаркнула ночным своим приливом.

– Ого! Да он дышит!

ХОР:

Втайне Джессика очень обрадовалась – не только из-за того, что вынесенный на берег парняга жив, но потому, что желала как раз такой посылочки. Собственного своего раба. Многие зажиточные венецианцы владеют рабами, однако евреям практика сия воспрещена, посему отец держит в черном теле Джессику: заставляет вести дом, готовить и выполнять иные обязанности. Не такой прижимистый предок для всего этого мог бы и нанять кого-нибудь.

Но, увы, вот и сам старый еврей.

– Вот ты где, Джессика. Я поехал в Риальто.

– До свиданья, папа.

– Девочка, зачем ты это раскорячилась эдак на причале?

– Писаю, папа.

– Прямо перед домом? Прямо вот так? Хотя я построил совершенно пригодную уборную в самом доме?

– Не хотелось тебя тревожить. Видишь, я расправила все юбки. Никто и не заметит.

– За то, что тебя в таком виде – на причале, мочишься, как собака, – не увидит твоя мать, я благодарен. Вернусь в полдень к обеду. Вымоешь посуду.

– Хорошо, папа.

ХОР:

Итак, избавившись от Шайлока, Джессика обратила все свое коварство к последующему представленью папеньке своего нового раба, для чего потребуются некоторая чистка, снятие цепей и, вероятно, приведение выброшенного на берег в сознание. Но как бы щупл ни был ее раб, Джессика поняла, что сил втащить его по скату в дом ей самой не хватит.

– Мне не хватит сил втащить его по скату.

ХОР: