Верь только мне

Тори Мэй

—Ты все это время играла, хочешь сказать? — снова достаю сигарету, но нервно разрываю ее в руках.

Виолетта смотрит на меня максимально холодно: —Нет, мне правда было хорошо с тобой. Все это было… забавно, — выдает мне мое же слово, я с самого начала считал ее именно забавной.—Ты такой непокорный студент и я такая, пытающаяся поставить тебя на место училка. Тайные встречи и наши игрища, пожары и взрывы, прямо как у героини боевика....

Что за ерунду она несет?

Все это Олененок выдает с невозмутимым лицом, но абсолютно неестественным

голосом, как будто поверх движения губ ей озвучку искусственным интеллектом наложили. Блядский заученный текст.

—К чему ты клонишь? — начинаю раздражаться.

—По большому счету, Вил, если откинуть весь этот антураж, — у меня и не было к тебе чувств.

—Да что ты говоришь! То есть твои слезы в больнице мне привиделись? — ухмыляюсь, хотя внутри извергается вулкан негодования.

—Ты мне близок, бесспорно. Я переживала за тебя, как переживала бы за Макса или за Аню Новик, но ты мою доброту с чувствами не путай, — хлещет меня своим роботическим голосом.

—А ты мне свои чувства за доброту не выдавай! — выкрикиваю ей.

—Прости, но сердцу ведь не прикажешь, — показательно безразлично пожимает плечами.

—Это когда ты успела сочинить такой бред? — на повышенных выдаю.

Она прикрывает глаза и с выдохом выдает: —После взрыва и больницы, когда все нормализовалось, я поняла, что ничего не чувствую. Хотела дождаться твоего восстановления и потом поговорить. Да, была страсть и яркие эмоции, хороший секс, но… не любовь, понимаешь? Поэтому я ни разу не смогла признаться тебе в ответ.

Чувствую, как высоко дергается мой кадык, пытаясь проглотить слезный ком, поступающий к горлу.

—Ты себя слышишь? — произношу совсем уж жалко почти шепотом. —В глаза мне сейчас скажи это!!!

—Что ты хочешь услышать?

Что я хочу услышать?

Что ты просто напугалась.

Что мы все преодолеем.

Что ты зла на меня.

Что ты ненавидишь меня.

Что угодно! Только не эти конченные заученные фразы.

—Скажи мне в глаза, что не любишь меня! — губы противно кривятся, когда произношу это.

Виолетта молчит, глядя сквозь меня, стараясь не палиться. Набирает воздуха, но не может выжать из себя это чертово предложение.

—Давай, ну! — злостно выдаю ей в лицо. —Не можешь? Нахрена ты затеяла эту игру? Почему нельзя просто поговорить? Что тебя волнует? Просто скажи мне, что я сделал не так?

—Все так, Вилли, — она как-то слишком по-дружески треплет меня по плечу. —Просто я не люблю тебя. И у меня вряд ли получится.

Контузит.

Она сказала это.

ОНА ЭТО ПРОИЗНЕСЛА.

Она смогла.

Подбородок бесконтрольно трясется, сдерживая отчаянную обиду.

—Я не люблю тебя, — затаптывает меня окончательно, —И не вижу смысла продолжать эти отношения.

Кровь с оглушительной болью сворачивается в венах. Движение по артериям прекращается. Я умираю. Теперь-то точно.

Закусываю кулак, убеждая себя, что я все еще в палате в бреду, и эта ситуация мне просто снится.

Расскажи

мне кто полгода назад, что я буду убиваться из-за телки, которая прямым текстом шлет меня нахер, я бы харкнул в лицо.

А прямо сейчас я предаю ту часть себя, которая отвечает за фишерское самообладание и хоть какое-то подобие гордости. Потому что я на грани того, чтобы на коленях умолять ее забрать свои слова обратно.

—Виолетта, блять! За что?

—Извини….

—Извини? Извини? — как-то совсем по-психопатски улыбаюсь, стараясь найти название тому, что сейчас проживаю.

Клиническая смерть.

—Я доверял тебе! Твоим, блять поцелуям, твоим словам!

—Я тебе ничего не обещала, Фишер, — называя по фамилии, увеличивает дистанцию между нами.

Наворачиваю нервные круги вокруг застышей на месте Виолетты, которая кутается в воротник пальто и не может глаз на меня поднять.

Тело рвет на части, как в плохом музыкальном клипе заставляя то падать на колени, то всплескивать руками, то смотреть в небо. Не нахожу объяснения происходящему.

—Виолетта! Милая! Эй! Олененыш! — отчаянным шепотом обращаюсь в самым глубинным ее чувствам, пытаясь обнять.

Она просто напугана. Так ведь?

—Вил, не надо, — отпихивает меня. —Не нужно! Все уже решено!

Нервно сплевываю, чтобы хоть как-то сбить тряску в голосе.

—А меня ты спросить не забыла, когда решения принимала? — с решительной злостью выдаю.

—Вилли….,— мяукает мне в ответ, не решаясь смотреть в глаза.

—Лучше бы я сдох тогда в машине! Для чего ты меня спасала? — мне бы лучше заткнуться, но меня несет. —Потому что то, что ты сейчас делаешь — это убиваешь меня, блять! Не верю ни единому слову твоему! —беру ее за плечи и ору в лицо. —Нахрена ты это делаешь, а? А?

Она часто моргает, и из-под ресниц скатываются две пухлые капли, оставляя влажные полосы на щеках, но Виолетта продолжает стоять на своем: —Все кончено, Вил. Прости….

Извергающийся во мне вулкан вдруг затихает, и потоки лавы в секунду берутся пуленепробиваемой коркой. Черной, выжженной, покрытой пеплом.

Где я, тяжело дыша, всматриваюсь в глаза Виолетты в поисках хоть как-то зацепки, искры, белого флага, но вижу только пики и копья.

Моя теперь уже бывшая училка замедленно моргает, будто фотографируя меня на память. Мы оба знаем, что видимся в последний раз. До последнего прожигаю ее взглядом, пытаясь сделать рентген и заглянуть внутрь.

—Нам обоим нужно начать новую жизнь. Не иди за мной, пожалуйста, — заученно произносит робот, и шагает от меня прочь.

Последнее, что я вижу, это ее удаляющаяся в сторону наших машин спина и усиливающийся колючий снегопад в свете фонарей.

—Скатертью дорога, — мерзко выкрикиваю ей вслед в бессильном отчаянии. —Ненавижу тебя! Ненавижу!

– --

—Вил, ты не бери близко, — говорит Макс, когда я, выдержав паузу, возвращаюсь к машине. Кир со своей неадекватной сестрой уже уехал. —Она не в себе после всего случившегося. Дай ей время.