Вера, Надежда, Виктория
Шрифт:
На Маргаритку она опасалась смотреть, чтоб не выказать свой страх.
Муж – быстро, в неделю – сломался. Лена его даже не винила. Он повел себя в каком-то смысле порядочно. Просто взял и ушел из квартиры. Не забрав из семьи никаких ценностей. Безо всяких судов и алиментов высылая значительную часть своей зарплаты. Но не захотев (или не сумев?) разделить с ними боль и страдания.
Нет, Лена мужа не обвиняла.
Она просто вычеркнула его из их с Маргариткой новой жизни и даже не интересовалась, что с ним и как. А сам муж предпочел на их
Первое время после обнаружения Маргариткиной болезни проблемы у Лены были в основном душевного свойства.
Ночью она ложилась спать, обнимая дочку, и ей снились хорошие, как она их называла «довоенные», сны. Просыпалась, целовала теплое дочкино лицо и вспоминала. Огромных усилий стоило не заплакать.
Она перестала плакать при Маргаритке после того, как та удивительно спокойно ее спросила: «Мама, ты ведь плачешь из-за меня, значит, я умру?»
Больше Марго маминых слез не видела ни разу.
Теперь, после утреннего возвращения в ужасную действительность, Лена просто считала до десяти и выбрасывала себя из постели. Дочка будет спасена, а ради этого можно перетерпеть все, что угодно.
А вот через пару-тройку месяцев появились проблемы материального свойства.
У них с Маргариткой банально кончились деньги.
Притом что и к врачам нужным она пробилась, и на Каширке, в Онкоцентре, их лечили бесплатно. И, кстати, врачи, с которыми она имела дело, ни разу у нее ничего не вымогали.
Денег не стало по другим причинам. Прежде всего потому, что они перестали приходить в прежнем объеме, несмотря на продолжающуюся помощь мужа. Ведь ее, тоже немалый, заработок исчез полностью.
Лена не винила работодателя: наоборот, он даже помог ей из своих личных средств. Но держать на напряженной и ответственной работе постоянно отсутствующего сотрудника не станет ни один начальник.
Сама она хваталась теперь за любой приработок – от стирки белья до мытья машин у дачников, однако проблема заключалась в нехватке времени. Из-за этого она и на другую постоянную работу, пусть попроще, устроиться никак не могла, по крайней мере пока химиотерапия не кончилась.
К счастью, деньги в их сильно уменьшившуюся семью поступали и из других источников. Часть своей небольшой пенсии им регулярно отправляла бабушка, мать сбежавшего мужа. Она, в отличие от своего сына, не отказалась от заболевшей внучки.
Валентин Иванович, малознакомый сосед-отставник, пряча в усы смущенную улыбку, попросился в приемные дедушки и, не вникая в Ленины слова, отдавал ей в день выдачи пенсии чуть не половину. Какие-то суммы приносили другие соседи, сослуживцы, а иногда совсем незнакомые люди, узнавшие об их беде. Тот же Женька, друг детства ее бывшего мужа, давно копивший на новую бюджетную иномарку, приволок полторы тысячи долларов мелкими купюрами, молча вывалил их на кухонный стол и даже не стал слушать возражений.
В общем, деньги-то появлялись, однако Маргариткино лечение съедало их целиком, под ноль. Золотишко, за годы накопившееся, пришлось продать. И свои колечки, и обеих бабушек, и Лениной старшей сестры. Даже за квартиру и коммунальные платежи накопился приличный долг, погасить который пока не было возможности. Причем средства утекали в такие дыры, о существовании которых она недавно и не догадывалась.
Например, вся химия и лучевая терапия были бесплатными. Но на ослабленный, потерявший защиту организм ребенка тут же набрасывались грибки. И качественная оборона от них стоила очень дорого.
Нонсенс: государство готово было тратить немалые деньги на то, чтобы дитя не умерло от опухоли, а на борьбу со смертью от грибковой инвазии денег почему-то не выделяло.
Кроме того, болезнь страшно изматывала их обоих – и Маргаритку, и Лену.
Первый курс химиотерапии они провели на Каширке, в палате. Перенесли очень тяжело, едва выжили.
Второй курс лежать в той же палате Маргаритка отказалась категорически. Она сразу поняла, почему девочку утром завернули в простыню и вынесли.
Пришлось снимать однокомнатную квартирку неподалеку от Онкоцентра, благо хозяин вошел в положение и сильно скостил цену. Все равно было дорого, но Лена прекрасно понимала, что тратит деньги не на Маргариткин каприз, а на борьбу за дочкину жизнь.
…Все наконец собрались и вышли во двор.
Лена с Маргариткой шикарно устроились сзади, в просторном салоне, а Женька направился к пассажирской передней дверце.
Лене с большим трудом удалось убедить его не ехать. Год назад, когда Маргаритка плохо ходила, присутствие друга было жизненно необходимым. Сейчас же отбирать у человека отгул без нужды представлялось Лене неправильным.
Женька, поворчав, остался, помахав им на прощанье своей огромной лапой.
Автомобиль, покрутившись по узким, застроенным невысокими домами улочкам, выехал к Волге. Переехав реку по огромному мосту, «Тойота» быстро рванула в сторону столицы.
Петлявшая по лесам трасса не стала лучше со времени последней поездки, но трясло действительно на порядок меньше. Лена даже ощутила всю серьезность тогдашнего Женькиного подарка: он наверняка спит и видит поменять свое тольяттинское чудо на что-нибудь заграничное.
Странное дело, вдруг поняла она. Ее бывший муж всегда считал Женьку неудачником: относительно небольшая зарплата, отсутствие образования. А вот теперь этот неудачник помогает спасать его дочку, от которой сам папа предпочел почти отказаться.
И еще Лена неожиданно для себя поняла, почему муж, пренебрежительно относившийся к Женьке, не прекращал с ним контактов. Вовсе не из-за детской дружбы. А чтобы всегда иметь рядом подтверждение собственного превосходства.
Однако не получилось.