Верхний ярус
Шрифт:
СУБЪЕКТЫ СИДЯТ НА ПЛАТФОРМЕ, глядя на анкету и карандаши, которые им вручил Адам. Их руки заляпаны коричневым и зеленым, под ногтями — корка перегноя. От них пахнет крепко и кисло, как от секвойи. Сам исследователь забрался в смотровой гамак над ними, тот не прекращает качаться. Он ищет в их лицах напряжение параноидного синдрома спасателей, который так часто видел в уже опрошенных активистах. Мужчина — способный, но все же фаталист. Женщина — хладнокровна, как не имеет права быть хладнокровным никто, кому так досталось.
— Это для твоей
— Да.
— В чем твоя гипотеза?
Адам так давно ведет опросы, что уже и слово-то узнает с трудом.
— Если я что-то скажу, это повлияет на ваши ответы.
— У тебя есть теория о людях, которые?..
— Нет. Никаких теорий. Просто собираю данные.
Хранитель смеется — хрупко и односложно.
— Но это же не так устроено, да?
— А как?
— Научный метод. Нельзя собирать данные без существующей теории.
— Я уже сказал. Я изучаю личностные профили экоактивистов.
— Патологическая уверенность? — спрашивает Хранитель.
Вовсе нет. Я просто… я хочу узнать что-нибудь о тех, кто… кто верит, что…
— Что растения — тоже личности?
Адам смеется и тут же жалеет об этом. Это все высота.
— Да.
— Думаешь, что, сложив все результаты и проведя какой-то регрессионный анализ…
Женщина тыкает в лодыжку партнера. Тот сразу замолкает, одновременно отвечая на один из двух вопросов, которые Адаму хочется подсунуть в его анкету. Второй вопрос — как они испражняются друг перед другом, в семидесяти ярдах над землей.
От улыбки Адиантум Адам чувствует себя фальшивкой. Она на годы моложе его, но на десятилетия — уверенней.
— Ты изучаешь, почему одни люди принимают живой мир всерьез, когда для всех остальных важны только другие люди. Тебе бы изучать тех, кто думает, будто важны только люди.
Хранитель смеется.
— К слову о патологиях.
На миг солнце над ними замирает. Потом медленно сваливается на запад, обратно в ждущий океан. Полуденный свет омывает пейзаж позолотой и акварелью. Калифорния, американский Эдем. Последние клочки юрского леса, мир, как нигде на Земле. Адиантум пролистывает брошюрку вопросов, хотя Адам просил не подсматривать. Качает головой из-за какой-то наивности на третьей странице.
— Все это не даст тебе ничего важного. Если хочешь нас узнать, давай просто поговорим.
— Ну, — Адама мутит в гамаке. Он может смотреть только на страну площадью в сорок девять квадратных футов под ним.-*- Проблема в том…
— Ему нужны данные. Простые параметры, — Хранитель машет на юго-запад, а там пилами плачет песня прогресса. — Закончите аналогию: опросники для сложных личностей — то же самое, что канатная трелевка для…
Женщина вскакивает так пружинисто, что Адам уверен — сейчас свалится. Наклоняется на бок, пока Хранитель отклоняется в противоположную сторону для противовеса. Они и не замечают своих двойных маневров. Адиантум поворачивается к Адаму. Он так и ждет, что она сейчас спорхнет, как Икар.
— Мне не хватило трех кредит-часов для диплома по актуарной науке. Знаешь, что такое актуарная наука?
— Я… это вопрос с подвохом?
— Наука по замене всей человеческой жизни на ее денежную стоимость.
Адам выдыхает.
— А ты, не знаю, не могла бы присесть?
— Ветра же нет! Но ладно уж. Если можно задать один вопрос.
— Ладно. Только, пожалуйста…
— Что ты можешь узнать о нас через анкету, чего не узнаешь, глядя нам в глаза и задавая вопросы?
— Я хочу знать… — Это испортит опросник. Он будет подавать намеки, которые обесценят любые их ответы. Но почему-то здесь, на вершине этого тысячелетнего бобового стебля, ему уже все равно. Адаму хочется поговорить — хотя давно уже не хотелось. — Имеющиеся данные говорят, что преданность группе берет верх над здравым смыслом.
Адиантум и Хранитель обмениваются усмешками, будто услышали, что наука доказала: атмосфера в основном состоит из воздуха.
— Люди создают реальность. Гидроэлектрические дамбы. Подводные морские туннели. Сверхзвуковой транспорт. Попробуй против этого возрази.
Хранитель улыбается, устало.
— Нет, мы не творим реальность. Мы ее только избегаем. Пока. Разграбляя природный капитал и скрывая затраты. Но счет уже идет, и расплатиться мы не сможем.
Адам не может решить, улыбнуться или кивнуть. Только знает, что у этих людей — крошечного меньшинства, не подверженного общественной реальности, — есть тайна, и он должен ее понять.
Адиантум разглядывает Адама, словно через одностороннее стекло в лаборатории.
— Можно задать еще вопрос?
— Сколько угодно.
— Он простой. Как думаешь, сколько у нас времени?
Он не понимает. Смотрит на Хранителя, но мужчина тоже ждет его ответа.
— Не знаю.
— В глубине души. Когда мы раздолбаем все вокруг?
Ему стыдно за ее слова. Какой-то вопрос для студенческих общаг. Для баров в субботу вечером. Он упустил ситуацию из-под контроля, и все это — незаконное проникновение на частную собственность, подъем, расплывчатая беседа — не стоит двух дополнительных пункта данных. Он отворачивается, глядя на разоренные леса.
— Ну серьезно. Не знаю.
— Ты веришь, что люди расходуют ресурсы быстрее, чем мир их восполняет?
Вопрос настолько далек от реальных расчетов, что теряет смысл. Тут в нем сходит с места какой-то затор, и это как разослепление.
— Да.
— Спасибо! — Она довольна своим учеником-переростком. Он широко улыбается в ответ. Адиантум придвигается, топорщит брови.
— И как по-твоему, темпы нарастают или снижаются?
Он видел графики. Все видели. Топку только-только раскочегарили.
— Все так просто, — говорит она. — Так очевидно. Экспоненциальный рост в конечной системе ведет к коллапсу. Но люди не видят. А значит, авторитет людей несостоятелен. — Адиантум пронзает его взглядом, в котором сплелись интерес и жалость. Адаму просто хочется, чтобы его колыбель прекратила мотаться. — Дом горит?
Он пожимает плечами. Косо поднимает уголок губ.
— Да.
— И ты хочешь наблюдать за горсткой людей, которые кричат: «Тушите!», пока все остальные с удовольствием смотрят, как все полыхает.