Верхний ярус
Шрифт:
ОНИ ПРОСЫПАЮТСЯ под рев неподалеку. Под ними люди рыщут в кучах никому не нужных обрезков древесины, переговариваются по рациям.
— Эй, — кричит вниз Адиантум. — Что случилось?
Лесоруб поднимает голову.
— Вы бы лучше валили. Эта хрень идет на вас!
— Какая хрень?
Из рации рвутся помехи. Воздух гудит от натяжения. Дрожат даже лучи света. Над горизонтом поднимается звук хлопков.
— Не верю, — говорит Хранитель. — Не может быть.
Через ближайший пригорок перелетает вертолет. Сперва игрушка, но еще
В дерево бьет ветер — маниакальный и восходящий, — затем обратная тяга. Верхушки секвой становятся гуттаперчевыми, ветки кромсают кроны. Хранитель карабкается на склад за видеокамерой, а Адиантум хватает отломанный сук размером с бейсбольную биту. Вылезает поближе к натиску. Адам кричит: «Назад!» Роторы месят слова в пыль.
Она упирается босыми ногами в ветвь — та, хоть и массивная, а хлещет, как резиновая, на этом вывернутом наизнанку тайфуне. Вертолет наклоняется, и женщина оказывается лицом к лицу с машиной. Та прет на нее, Адиантум бешено размахивает палкой. Хранитель подбирается сзади, снимая все на камеру.
Вертолет здоровый, с отсеком размером с целое бунгало. Такой огромный, что может поднять дерево старше Америки в небо и потащить через всю страну. Лопасти пенят воздух вокруг фигурки девушки. Внутри стеклопластиковой капсулы сидят двое, спрятавшись за козырьками и шлемами с ремешками на подбородках, трещат по крошечным микрофонам с какой-то далекой базой.
Адам уставился на оптический обман блокбастерной рирпроекции. Он еще никогда не был так близко к чему-то настолько огромному и злобному. Видит миллион его частей — поршни, эксцентрики, лопасти, фланцы, штуки, для которых даже не знает названия, — такое за пределами человеческих сил собрать, не то что придумать. И все же их тысячи, у компаний на каждом континенте. Еще десятки тысяч, вооруженных и опасных, во множестве арсеналов планеты. Самый распространенный хищник в мире.
Ветки хрустят, воздух наполняется мусором. От зверя пышет горелым ископаемым, вонь, как от пылающей нефтяной платформы. Адама тошнит. Рев пронзает барабанные перепонки, убивая любую мысль. Девушку мотает на ее ветке, как стяг, потом она роняет оружие и держится. Ее оператор теряет равновесие на искусственном шквале — камера падает вниз и разбивается вдребезги. Из вертолета доносится металлический голос, чудовищно усиленный. Покиньте дерево немедленно.
Девушку начинает трясти. Долго ей не продержаться. Мимас содрогается. Вопреки здравому смыслу Адам смотрит вниз. Дерево таранят бульдозеры цвета желчи. Мужчины, пилы и машины готовят землю у самых наплывов Мим аса. Он смотрит на Хранителя — тот показывает вниз на другую бригаду работающую над секвойей в двухстах футах от них. Они хотят обрушить ее рядом с Мимасом. Адиантум обхватывает ногой ветку, норовящую ее сбросить. Вертолет орет: Спускайтесь сейчас же!
Адам кричит и размахивает руками. Выкрикивает то, что сам не слышит за всем безумием. «Хватит. Свалите на хрен!» Он не будет свидетелем этой смерти.
Вертолет зависает, потом подает в сторону. Из динамиков слышится голос: Закончили?
— Да! — кричит Адам.
Слог пробуждает Хранителя из транса. Он смотрит на Адиантум — та вцепилась в ветку, всхлипывает. Не осталось путей, кроме здравого смысла. Хранитель запрокидывает голову — и работа прекращается. Внизу бригадир совещается по рации с невидимой сетью. Новый треск из вертолета: Спуск подтвержден. Уходите. Летающий хищник задирает нос и разворачивается. Ветер прекращается. Оглушающий шум затихает вдали, не оставляя ничего, кроме мира и поражения.
Они слезают в ремнях: перепуганный психолог, стоический художник, затем — пророчица, чье лицо, когда она спускается на двести футов, в растерянности. Их арестовывают и ведут по изрубленному склону к лесовозной дороге, уже подползшей на несколько сот ярдов к основанию Мимаса. Они сидят в грязи и часами ждут полицию. Потом офицеры расторопно их упаковывают, троих в ряд, на заднее сиденье патрульной машины.
Лесовозная дорога ползет по оврагу. Трое пленников оглядываются на оголенный хребет, на очертания великого древа, лишь вдвое моложе христианства. Голос ниже стрекота вертолета что-то говорит, но его никто не слышит, даже Адиантум.
ПОКА ЗАКЛЮЧЕННЫХ УДЕРЖИВАЮТ, Патриция Вестерфорд начинает переговоры с консорциумом четырех университетов для учреждения Глобального хранилища рассадной зародышевой плазмы. Пара заявлений — и «Рассада» становится юридическим лицом.
— Пора, — говорит доктор Вестерфорд разным публикам, у которых надо собирать средства на климат-контроль, высокотехнологические залы и обученный персонал. — Давно пора сохранить те десятки тысяч видов растений, что исчезнут еще при нашей жизни.
Она дошла до того, что эти предложения сами слетают у нее с языка. Через два месяца она направляется на юг, на первую исследовательскую экспедицию в бассейн Амазонки. Еще тысяча квадратных миль леса исчезнет раньше, чем она до него доберется. Когда Патриция вернется, ее будет ждать обед от Денниса.
ПОКА ЗАКЛЮЧЕННЫЕ ИЗОБРАЖАЮТ СОН, Нилай Мехта наслаждается лучшими часами творения. Из постели в кабинете он издает приказ эльфам «Семпервиренс» о сути «Господства 8»:
Как не дать нескольким миллионам игроков уйти? Мир должен быть полнее и перспективнее их жизни офлайн… Представьте себе, как миллионы пользователей сообща обогащают мир каждым своим действием. Помогите им построить такую прекрасную культуру, что им будет больно ее потерять.
В ИНОМ МЕСТЕ У ДРУГОЙ ЖЕНЩИНЫ начинается свой, особый тюремный срок. Кровотечение в мозгу ее мужа захватывает и ее. Она звонит 911. Едет в скорой, ночь теплая. В больнице подписывает осведомленное согласие, хотя больше никогда не почувствует себя осведомленной. Идет к нему после первой операции. То, что осталось от Рэя Бринкмана, лежит в регулируемой койке. У него убрали половину черепа, мозг заклеили лоскутом скальпа. Из него торчат шланги. Лицо Рэя застыло в ужасе.