Вериги любви
Шрифт:
Мужчины остались ночевать в автобусе, а женщин настоятель храма архимандрит Герман (Чесноков) самолично отвел в церковное общежитие, где жили послушники и одинокие странствующие.
– Поди, не заморозитесь, – сказал священник и добродушно рассмеялся. Действительно, не заморозимся: в доме топились печи! Стали размещаться, все, слава Богу, устроились, но для Ирины и меня кроватей не оказалось. Не было и постелей, чтобы лечь на полу, только наши тонкие дорожные одеяла. И тогда настоятель показал на здание надворной часовни:
– Идите туда, на диванчики.
Ночевать в часовне! Мы с радостью подхватили свою нехитрую поклажу и через минуту уже стояли в полутемном, освещенном лишь лампадой и одинокой
У иконы Спасителя стояла монахиня и молилась. Она не обернулась на шум затворяемой двери, и мы, потихоньку оглядываясь вокруг, увидели два небольших дивана с горой ковровых дорожек и одеял: вот и наши постели. Но сна не было, стали про себя вычитывать вечернее правило, а потом Ирина шепнула, указывая на большую книгу на аналое перед монахиней:
– Неусыпаемую Псалтырь читает!
Да, звучали псалмы, круглосуточное чтение которых не должно прерываться ни на минуту. Не сговариваясь, мы написали поминальные записки и с поклоном положили их на столик рядом с чтицей. Теперь и наших ближних будут здесь поминать до скончания земного времени.
В нетопленой часовне было холодно, мы никак не могли согреться под одеялами и коврами, а монахиня в легком черном одеянии все читала и читала… Ирина не выдержала, подошла, набросила ей на плечи пуховый платок – та только благодарно кивнула, не отрываясь от Псалтыри. До утра мы не сомкнули глаз, слушая древнее покаянное пение и радуясь нечаянной радости, которую послал нам Господь.
Утром узнали от послушниц: батюшка Герман намеревается сделать храм Петра и Павла подворьем Леушинского монастыря, оттуда уже и сестры приехали. Так вот кто читал Неусыпаемую Псалтырь – инокиня из Черниговской Леушинской обители! Мы заезжали туда, два года назад паломничая по Украине, прикладывались к чудотворному образу Богородицы «Азъ есмь с вами, и никто же на вы»… Этот образ великий русский святой Иоанн Кронштадтский назвал державной иконой России XXI века.
Много поездила я по Святой Руси, много и повидала – радости ли, горя… И того, и другого на Руси – пополам, так уж издревле повелось, но горе всегда виднее. Скитаются люди по городам и весям, ищут лучшей доли. Древнее это русское занятие, слезное…
Вспомнила я богомольные странствия,Посвист дороги, сны натяжелеНе про сиянье Небесного Царствия –Про терема на крови на земле.Вспомнила черные платы молодушек,Вспомнила, как под призором старухХристочирикал ребенок-воробушек –И до сих пор еще жалобит слух…Вспомнила, как мудрецы перехожиеГорькую пили напротив креста,Святопризорные душеньки Божии!Рядом – Христос, до погоста – верста.Вспомнила древнюю церковь Надвратную,Капельки-свечки в златой полутьме,Вздохи молитв и дорогу обратнуюВ темень, навстречу грядущей зиме.Вспомнила я, опечалена родинойИли другой, неизвестной, виной,Что в кабаках и смиренье юродивомЗрели все бунты России страдной.Вспомнила русское море студеное,Русские души на каменном дне…Время, уставно на смерть заведенное,Жизнь через смерть поднимает в цене.Выросла Русь под крестами да флагами,Все мы – живые ее кремешки,Мы даже память заране оплакали,Чтобы ростками спаслись корешки…Стала часто размышлять о святых. Вот Герасим Болдинский: простой человек, ставший и вовсе никем для мира, но всем для вечности, ибо обрел Богоподобное достоинство. Мир, как известно, отрицает вечность, но вечная жизнь постепенно растет в человеке. Святых более всего на Руси – почему? Сколько довелось перечесть святительских книг! Про грехи и бессмертие, про добро и зло. Вывод оказался очень простым: зло для русского человека состоит в отсутствии личной святости. Ни больше, ни меньше. Святость ради Бога – идеал Святой Руси, которая называлась так не потому, что была святой, а потому, что стремилась ею стать.
Наш владыка не раз говорил, что личная святость возможна для каждого православного человека. И мне даже видится, как грядущие, прикровенные ныне святые, которых на Руси не счесть, трудятся в поте лица и страде душевной над возделыванием земли своего сердца. Сами не знают они о себе, что – святые.
Однажды, рассказывают люди, в Дивеево, в святом источнике Казанской Божией Матери, воды почти не осталось. И в самой Серафимо-Дивеевской обители наступили скудные времена, меж тем насельницы трудились не покладая рук, без ропота и лености. Шел мимо калика перехожий, перекрестился на Свято-Троицкий храм и сказал:
– Паломников кормите, нищих не гоните, вериги носите!
Так было или по-другому, никто не знает, но легенду эту рассказывают. Самое-то интересное состоит в том, что со всей России стекаются в Серафимо-Дивеевскую обитель паломники, нищие, просто бродяжие люди, и никто необогретым-необласканным не уходит восвояси. Старожилы дивеевские мирские – и те не помнят, чтобы воды в Казанском источнике не было, а уж чем накормить-напоить пришлый люд – в обители всегда находилось, Бог посылал. Знать, легенда дана в назидание, чтобы и в последние времена не была утеряна русская святость.
В июне 1993 года в Волгоградской епархии состоялись торжества по случаю приезда Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II. А за неделю до этого события в Волгограде пребывала Глава Российского Императорского Дома, Ее Императорское Высочество, Великая княгиня Мария Владимировна Романова с наследником Его Высочеством, Великим князем Георгием и матерью Великой княгиней Леонидой Георгиевной. Оба эти визита огромно сияли в моем, всегда романтическом, сердце, словно свет внутри цветочной арки, через которую въехали в город именитые гости.
Я помню, как пышно встречали Патриарха в аэропорту, помню патриаршее освящение крестов на местах будущих храмов на Мамаевом кургане, на улице Пархоменко… Остальные события остались вне поля моего присутствия, кроме праздничного епархиального собрания и большого концерта.
Патриарх Алексий II и наш архиерей владыка Герман сидели в золотых одеждах в первом ряду партера Центрального концертного зала, негромко переговаривались, ожидая начала действа. Все держались от них на почтительном расстоянии, но ведь мне необходимо было снимать сюжет! Я сделала знак оператору и двинулась к иерархам по проходу вдоль сцены, остановилась на расстоянии шага. Увлеченные беседой, они вначале не замечали ни меня, ни видеокамеры. Потом владыка крайне удивленно посмотрел в мою сторону, спросил напряженным голосом: