Вернадский

Аксенов Геннадий Петрович

Вернадский называл эту силу воодушевления научной верой — отличал ее от научного знания с его рациональным логическим мышлением. Такая вера знакома тому, кто решался распознать и принять вызов, кто чувствовал свое подсознание, кто вступал во взаимоотношение с Целым. Колумб так и плавал бы всегда вдоль португальских берегов, не ощути он религиозного воодушевления, позвавшего его к великому делу. «Демон» Сократа сидит в каждом, только не каждый ему внимает. Все знания мира не стоят одного шага любви, сказал Паскаль, ибо она — явление высшего порядка. Любовь Бога к Колумбу и составляет суть его научной веры. Колумб вдумывался

в себя, в божественное свое призвание и назначение, общался с Богом. И однажды осознал, что лично любящий его Бог наградил его непревзойденным, изумительным талантом навигатора. Тут и содержится указание Бога, Он подвигает его на миссию. Никто кроме него не сможет выполнить задачу найти путь в Индию. Вот откуда он получил свою великую энергию для предприятия.

Так и Вернадский в молодости понял, что без любви к своей Наташе и к конкретным людям — друзьям, крестьянам в Вернадовке, — без благотворения он не в состоянии творить, сухой и жесткой будет его наука. Без любви нельзя принять никакого жизненного решения, нельзя сделать выбора. Знания всегда альтернативны. Они бесполезны, если нет работы сердца. Так наука доказывает необходимость Бога или хотя бы религиозного отношения к миру.

Если знания только созерцание, то Бог превращается в Ничто, в Браму, но человечество действует, активно живет и потому нуждается в положительном содержательном боготворе-нии. Таково Колумбово решение проблемы ноосферы. Человек не созерцатель, а деятель — и тем разрешаются все умственные парадоксы и тупики.

«Наука, таким образом, отнюдь не является логическим построением, ищущим истину аппаратом, — говорит Вернадский. — Познать научную истину нельзя логикой, можно лишь жизнью. Действие — характерная черта научной мысли. Научная мысль — научное творчество — научное знание идут в гуще жизни, с которой они неразрывно связаны, и самим существованием своим они возбуждают в среде жизни активные проявления, которые сами по себе являются не только распространителями научного знания, но и создают его бесчисленные формы выявления, вызывают бесчисленный крупный и мелкий источник роста научного знания»³⁷.

Как и религия, столь же необходима и философия, которой посвящено множество страниц книги. Она дает человеку перспективу, не позволяет стать бездумным регистратором фактов. Философия первая пролагает пути мышления. Ее разнообразие дает возможность каждому типу личности, каждому складу мышления по-своему охватить мир мыслью. Есть прекрасная и даже универсальная философская категория — мера. Недаром ее так превозносили древние, уча во всем соблюдать меру, если не хотим испытывать в жизни несчастий. Универсальна она еще и потому, что замыкается и на саму себя; соблюдать меру в соблюдении меры. Иногда можно и увлечься и нарушить равновесие.

Вернадский исследует меру соотношения религии, философии, науки. Последняя станет максимальной силой создания ноосферы, если не будет подменять собой ни религию, ни философию. Только осознав свое собственное качество, она становится истинно могущественной. Ограничение усиливает.

Марксистское утверждение, что с помощью философии можно познавать мир, — химера, иллюзия, говорит он. Философия оперирует понятиями языка, а не фактами действительности. С помощью языка и логики мы познаем свое мышление.

Наука отказалась от претензий исследовать начала и концы, создавая относительные истины. В физике XX века истины перестали быть наглядными и

понятными, их нельзя выразить при помощи аналогии с чем-то привычным, доступным. Их нельзя выразить на естественном языке и с помощью знакомых образов. Их не понимают, к ним просто приучаются. Обычно ноосферу понимают как геохимический материально-технический факт. Так понимал ее Ферсман — как техногенез, техносферу. Создается материальная оболочка, человек переделывает природу. Конечно, правильно, но за материей кроется иная глубина.

Вернадский в книге рассматривает первопричину, принцип ноосферы — научную мысль и ее природное бытие. Природа без научной мысли — неполна. Как раз в пору работы над «Научной мыслью» он прочитал книгу математика Германа Вейля «Разум и природа», где автор, казалось бы, утверждал нечто подобное: природа отдельно от человека не существует, она дается вместе с очками, через которые мы на нее смотрим. Очки — наука, поэтому реальность есть природа плюс мысль о ней.

Мысль, по видимости, совпадающая с ноосферной, очень неточна и может привести ко множеству заблуждений, говорит Вернадский.

Дело в том, что мысль эта — научная, и значит, заключает не индивидуальное помышление, а историю усилий поколений ученых. Мысль — это не только логическое умозаключение, она — планетное явление не только сегодня, сейчас, но и исторически. Она цельна как в пространстве, так и во времени. Научная мысль позволяет человеку усиливаться за счет прошлого, подключать к своей деятельности весь потенциал прошлого, весь интеллект прошлых поколений. Нельзя также сводить человечество к отдельному человеку.

Вернадский первым в науке осознал, что человечество — это не совокупность людей, а совсем новое качество, выявляющееся с каждым днем и годом все четче. В общем, оно — элита, и только оно делает всемирную историю, а не мельтешение князей и королей. Человечество состоит не из всех людей, не из народов и государств, не складывается из этносов, оно есть верхний этаж. Вот как Христос сказал о себе — сын человеческий, то есть следующее эволюционно продвинутое поколение. В человечество попадают по одному. Каждый сам и в отдельности принимает решение о своей судьбе: остаться ли ему членом какого-либо коллектива или стать сыном человеческим. Вариантов такого решения множество, но человек никогда не спутает, если он его совершил. Как сам Вернадский в Горной Щели, когда принял решение о своей дальнейшей судьбе, когда почувствовал в себе демона Сократа.

Таким образом, книга «Научная мысль» в высшей степени синтетична. В ней сплавился его собственный опыт участия в общественной жизни, в организации научной практики на больших государственных масштабах, изучение истории научной мысли и научной деятельности, вопросы научного образования, личностное выражение той самой научной веры, без которой не бывает решения о переходе в Целое.

Понятие ноосферы приводит к новой концепции человеческой истории. Прошлое всегда описывали как историю отдельных стран и народов, но с точки зрения развития науки она должна быть осознана как всемирная история. На месте истории этносов и наций цивилизация творит историю нового качества общности — человечества. Наука поднимает человеческую историю на определенную высоту, с которой видятся ретро- и перспективы новой общности людей — человечества. Вот почему взлет научного творчества должен оказать большое влияние и на другие стороны духовной сущности человека, прежде всего на религиозное сознание.