Верная Чхунхян: Корейские классические повести XVII—XIX вв.
Шрифт:
Услышал бы все это правитель. Ну и скандал бы случился!
— Послушайте, теща, если бы я просто взял с собой Чхунхян и все бы устроилось...
— А не возьмете, как она перенесет?
— Не бранитесь, сядьте вот здесь и послушайте меня. Если я возьму Чхунхян, она должна будет ехать в носилках либо на лошади. Все об этом узнают, а значит, так делать нельзя. Вот я с горя придумал одну хитрость, но если мы проболтаемся, опозорим не только себя, но и весь наш род!
— Что же вы такое придумали?
— Завтра, когда поедет матушка, вслед за ней должны повезти поминальные таблички предков, а потом поеду я.
— Так!
— Теперь-то вы поняли, что я хочу сделать?
— Нет, не поняла!
— Все поминальные таблички мы соберем и положим в рукав моего платья.
Чхунхян, услышав это, взглянула на юношу и побледнела.
— Не надо, мама, не докучайте баричу! Теперь мы с вами на всю жизнь к нему привязаны, попросим его только, чтоб нас не забывал! На этот раз, уж видно, придется расстаться. Скоро придет пора прощаться, затем же приставать к нему? Я, конечно, буду тосковать, но уж такая моя судьба! Матушка, пойдите в другую комнату, ведь завтра мы с ним разлучимся. О моя злая доля! Послушайте, барич!
— Что ты хочешь сказать?
— Неужто мы на самом деле расстанемся?
Она зажгла светильник, и они вдвоем сели друг против друга, думали о дороге, о дне разлуки. Душа ее полна страдания, она вздыхает, льет слезы, думает и плачет, трогает его лицо, гладит руки, ноги.
— Через сколько ночей вы опять меня увидите? Об этом тяжко говорить, но сегодня у нас последняя ночь. Позвольте рассказать вам о своих тревогах. Матушке моей уже скоро шестьдесят, нет у нее ни семьи, ни родни, одна лишь я. Вы, барич, посватались, и она подумала, что я стану благородной. Но все мне приносит беду, и духи на меня злы! Вот и случилось такое несчастье. О моя судьба! Когда вы уедете, кому я доверюсь, как стану жить? Дни и ночи буду вспоминать вас и страдать. Разве смогу я теперь веселиться на берегу ручья, когда пышно расцветут сливы и персики? Пройдет пора желтых хризантем и багряных кленов, но никому не сломать мою верность! Я буду тосковать без вас долгими осенними ночами одна в пустой комнате. Легки мои вздохи, влажны мои слезы! Я стану вроде кукушки, что кукует ясными лунными ночами одна в пустынных горах. Кто запретит кричать гусю, который ищет подругу по берегу в десятки тысяч ли, где инеем покрыты высокие стволы багряных кленов? В красотах весны и лета, осени и зимы я увижу лишь печаль, услышу одну только печаль! О-ох! — горько заплакала она.
— Не плачь, Чхунхян, — начал уговаривать ее юноша, — ведь не мы первые расстаемся, вспомни стихи:
Муж служит в войске на заставе Сяо, Его жена осталась в царстве У.Мужья далеко на границе, а женщины в княжестве У, тоскуя без любимых, старились одни в женских покоях. А вот еще стихотворение:
Горы, гряда за грядой, и заставы в горах — Сколько их встретит скиталец на долгом пути?В нем говорится о супруге, который ушел к пограничным горам.
Лотосы здесь расцвели на воде голубой, И одинокая женщина лотосы рвет.И это про великую любовь супругов. Под осенней луной пустынны горы и реки, а жена, собирая лотосы, думает о муже. После того как я уеду, ясная луна взойдет перед окном, но мысли твои будут за тысячи ли. В разлуке с тобой я свои дни разделю на равные части по двенадцать часов, чтобы все время думать о тебе. Не плачь, не плачь!
Но у Чхунхян снова полились слезы.
— Уедет барич в столицу, а там на всех улицах цветы абрикосов и весенний ветерок, пьянящее вино и красотки в каждом доме. Повсюду льется музыка, куда ни пойдете — цветы! Красавчик-барич дни и ночи будет веселиться. Разве вспомните вы тогда хоть на миг о бедной наложнице в далекой провинции? О судьба моя!
— Не плачь, Чхунхян! Пусть в столице, на севере и на юге, найдется много женщин, прекрасных, как нефрит, но для чувства любви, что прячется в женских покоях, нет никого, кроме тебя. Даже если я стану большим
От горя у них перехватило дыхание, они так любили друг друга, что никак не могли расстаться. Но тут, запыхавшись, вбежал слуга, который должен сопровождать юношу.
— Скорее, барич, поезжайте! В доме-то — вот беда — папаша изволили спросить, куда подевался молодой барич, а я говорю, он, мол, ненадолго вышел за ворота проститься с другом, с которым вместе любил гулять. Скорее поезжайте!
— А лошадь готова?
— Готова.
Как говорится в стихах:
Зовет с нетерпеньем хозяина в путь Протяжное ржанье коня. Подруга не хочет расстаться со мной И за полу держит меня.Конь торопится в путь, бьет копытами, а Чхунхян упала на пол и обхватила ноги юноши.
— Хотите убить меня — уходите! Хотите оставить в живых — останьтесь!
Не в силах говорить она лежала без чувств. Подбежала мать.
— Сандан, неси скорее холодной воды! Неси чай и приготовь лекарство! Ах ты негодная девчонка! Так-то ты заботишься о своей старой матери! К чему так убиваешься?
Чхунхян пришла в себя.
— О, как мне тяжело!
У матери даже дух занялся.
— Послушайте, барич, что это случилось с моей дочкой? Она ведь никогда не болела! Если моя Чхунхян умрет от страданий, кому довериться мне — одинокой?
Юноша смешался.
— Чхунхян, что с тобой? Разве ты меня больше никогда не увидишь? Ты вспомни, как бывало в древности:
В Хэляне вечер. На закате солнца Таит печаль поднявшаяся туча.Это прощание Су Тунго [120] с матерью.
120
Су Тунго (Су У) — китайский посол, направленный к гуннам, которые насильно задержали его у себя и пытались заставить служить им; Су Тунго отказался, и гунны продержали его у себя девятнадцать лет.
Так воспета разлука женщин Юэ и У [121] со своими мужьями. А вот здесь — о братьях на горе Лушань:
На всех цветы кизила... Лишь меня Недостает в кругу родных людей.А вот как расставались друзья в Вэйчэне:
Уйдешь на запад из заставы Ян — И друга не останется с тобой.121
Юэ и У (I тысячелетие до н. э.) — китайские княжества, враждовавшие между собой; занимали части территории современных провинций Чжэцзянь, Фуцзянь, Гуандун.
Люди расставались часто, но ведь весточки друг о друге они получали! Был же день, когда мы с тобой встретились в первый раз, а теперь я уеду в столицу, выдержу экзамен лучше всех, и тогда мы вместе с тобой отсюда уедем. Не плачь! Все будет хорошо! Станешь проливать слезы — ослепнешь, охрипнешь, голова разболится. Вот возьми камень, каменный столб у могилы. Пройдут десятки тысяч лет, а он не обратится в прах. Или вот сухое дерево, что стоит за окном. Оно не увидит зеленых листьев, даже когда пройдет весенняя пора! А теперь про болезни. Если думать и дни и ночи, можно умереть от сердечного недуга. Хочешь снова меня увидеть, не тоскуй, все будет хорошо!