Верни мне мои легионы!
Шрифт:
— Нет, — прошептал Квинтилий Вар. — Не может быть.
Но он слишком хорошо знал: это могло быть. И если варвары атаковали легионеров… Если это произошло, значит, Арминий — изменник и его измена будет стоить римлянам огромных жертв.
— Что нам делать, господин? — спросил раб.
Вар не сразу нашелся с ответом. Столько людей — и германец Сегест, и грек Аристокл, и римлянин Люций Эггий предупреждали его о том, что Арминию нельзя доверять! Но он их не слушал, вообразив себя мудрее и проницательнее, чем все они, вместе взятые. И все же
Вряд ли еще какое-нибудь предательство со времен бегства Елены Троянской оборачивалось такой резней. Причем между Варом и Менелаем имелось существенное различие. Что бы там ни думали некоторые, наместник не состоял с Арминием в интимных отношениях, даже в мыслях этого не имел.
— Что нам делать?
На сей раз раненый воин и грек задали вопрос в один голос — настойчиво, отчаянно.
«Трагический хор», — подумал Вар, хотя предпочел бы обойтись без подобных мыслей.
Он помедлил, прислушиваясь к шуму, раздававшемуся впереди: ничего хорошего этот шум не сулил. Без сомнения, раненый воин говорил правду. Да и с чего бы ему являться с такими безумными выдумками? Вар сам понимал: его сомнения — лишь попытка уцепиться за соломинку.
Но сейчас не время было сокрушаться, следовало действовать.
— Мы должны дать им бой, — сказал Вар и показал на легионера, доставившего роковое известие. — Передай голове колонны приказ развернуться, сформировать боевой строй и задать варварам жару. Скажи воинам, пусть помнят, что они римляне. Мы победим!
Раненый подбоченился, прямо как Клавдия Пульхра, когда Вар говорил то, что она считала явной глупостью.
— Командир, они не могутразвернуться и сформировать строй, — произнес легионер таким тоном, словно разговаривал с идиотом. — По одну сторону дороги болото, по другую — толпа воющих дикарей. Надо полагать, германцы не случайно выбрали это место.
Вар сразу понял и то, что это чистая правда, и то, что виноват в случившемся он сам. Он позволил Арминию морочить себе голову, а коварный дикарь тем временем мутил воду по всей Германии и готовил западню. Возможно, Арминий задумал все с самого начала; возможно, он и на римскую службу поступил, чтобы обучиться римским способам ведения войны и обратить полученные знания против самих римлян.
— Господин…
Если сейчас в голосе Аристокла не звучало отчаяние, то Квинтилий Вар вообще не знал, что такое отчаяние. Раненый переминался с ноги на ногу, словно мог вот-вот обмочиться.
Вар дивился лишь тому, что больше не испытывает страха. Возможно, потому, что самое худшее уже случилось и изменить он ничего не мог. Если пред тобой остается единственный выбор — какой смертью умереть, чего тут бояться?
Он извлек из ножен меч.
— Итак, мои дорогие, — промолвил наместник, — мы должны драться. Если не удастся сформировать строй, будем
Тут его посетила еще одна мысль.
— О… Аристокл!
— Да, господин?
— Прошу, держись возле меня. Если дело обернется совсем плохо…
Даже сейчас Вар не позволил себе сказать: «Когда дело обернется совсем плохо».
— …Я не желаю, чтобы дикари взяли меня живьем, и хочу, чтобы рукоять меча держала дружеская рука… Надеюсь, ты будешь так добр.
Грек сглотнул. Разумеется, он понял, что имеет в виду Вар, хотя, судя по выражению лица Аристокла, очень бы хотел не понять. Облизав губы, раб сказал:
— Если нужно, я об этом позабочусь. Но, надеюсь, потом кто-нибудь сделает то же самое для меня.
— Думаю, ты сможешь кого-нибудь найти, — сухо промолвил Вар.
Вала Нумоний обернулся: только мертвец мог не услышать внезапно раздавшийся страшный шум.
— Во имя богов! — вскричал один из младших кавалерийских командиров. — Что за безумие там творится?
Хотя начальник конницы очень боялся, что знает ответ, признаваться в этом вслух ему не хотелось. Заговоришь о беде — накличешь ее, а не заговоришь — глядишь, все обойдется. Может, это просто предрассудок, а может, нет. Стоит ли испытывать судьбу?
Но Вале Нумонию недолго пришлось теряться в догадках: сзади галопом подлетел всадник с криком:
— Германцы! Германцы!
— А что с ними такое?
Нумоний понял, насколько это идиотский вопрос, едва слова слетели с его губ. К счастью, на его промашку не обратили внимания. Увы, это было последним везением начальника конницы.
— Они убивают пехотинцев, командир! — крикнул только что подскакавший всадник. — Убивают копьями!
— Мы должны их спасти! — воскликнул младший командир.
— Если сможем, — ответил Вала Нумоний.
Командир воззрился на него так, словно не верил своим ушам. Покраснев от стыда, Нумоний понял, что придется отдать приказ: если он этого не сделает, кавалерия все равно повернет назад. Легче вести людей туда, куда они сами хотят… Только бы это не привело их всех к гибели. Облизав губы, Нумоний крикнул:
— Назад! Сделаем для наших товарищей все, что сможем!
С одобрительными возгласами конница развернулась и поскакала обратно, на юго-восток.
Нумоний извлек из ножен меч. Он очень надеялся, что вид множества скачущих всадников напугает германцев. Очень надеялся, потому что на сечу рассчитывать не приходилось. С мечом в правой руке всадник удерживался в седле лишь с помощью левой и, чуть ослабив хватку, мог запросто слететь на землю.
Конные копейщики были в столь же затруднительном положении. Они не могли нанести удар, усилив его весом и скоростью скачущего коня, ибо сила толчка неминуемо выбила бы их из седла. Предпринять такую попытку, чтобы шлепнуться за хвостом своего скакуна, мог только болван. Вот если бы можно было держаться за седло ногами так же крепко, как и руками!