Вернись и возьми
Шрифт:
Обруни в Гане, мунделе в Конго, тубаб в Мали и Сенегале. «Тубабу, кадо! Тубабу, кадо!» [102] — попрошайничают дети, высыпая из саманных жилищ по берегам Нигера. «В ожидании кадо», — каламбурит один из тубабов. Местные жители незлопамятны: чужестранца, даже белого человека, которого у них есть все основания ненавидеть, встречают по-доброму — настолько, насколько это вообще бывает. Но «лес духов» не жалует тех, чьи предки прошли здесь с огнем и мечом, и, при всем гостеприимстве хозяев, белому туристу в Западной Африке приходится туго, а уж тому, кто приехал пожить, — и подавно. Тем не менее на дорогах Ганы и Мали, Буркина-Фасо и Кот-д’Ивуара то и дело сталкиваешься с бледнолицыми сородичами, издалека узнаешь собрата под боевой раскраской противосолнечного
102
Cadeau (франц.) — подарок.
Видавшие виды туристы-первопроходцы, розовощекие студенты из Голландии или Швеции или добровольцы-спасатели вроде меня, претендующие на взгляд изнутри, лезущие из кожи вон, чтобы доказать свое отличие от прочих обруни… Есть и еще одна категория: те, кто приехал сюда, чтобы остаться. Люди с урючной кожей, давно перешедшие из статуса обруни в статус невозвращенцев. Эти старожилы знают Африку как никто — и как никто ощущают себя в ней чужими. Странно: за все время ни один из них так и не выучил язык коренного населения. Как будто изоляция изначально входила в их планы или принималась как данность. Как будто затем и ехали, чтобы испытать всю полноту одиночества там, где это понятие так же чужеродно, как слово «скоро».
Ближе к вечеру за окном автобуса замелькали форпосты бывшей столицы Конфедерации Ашанти. Двускатные крыши построек доколониального периода, флажки асафо. И, конечно, рынок Кеджетия, занимающий площадь в шесть квадратных километров и насчитывающий около одиннадцати тысяч лотков.
Те, кто бывал в этих краях, знают: рынок — средоточие здешней жизни, сплав традиции и современности, лабиринт, не знающий себе равных. Дело в том, что за пределами двух основных городов, Аккры и Кумаси, в Гане нет магазинов. Вернее, нет помещений, опознаваемых как магазины в европейском понимании. Когда хозяйке нужно то или это, она идет в хижину к дядюшке Кофи или тетушке Эджоа, у которых то или это имеется в количестве, предполагающем возможность купли-продажи. Если же нужно и то, и это, хозяйка идет на рынок. Что непосвященному видится босховским адом, для африканской хозяйки — вотчина и родная стихия, рай секонд-хенда.
Здесь перекраивают старые школьные формы, нижут бусы, выдалбливают калебасы. Мастерят светильники из консервных банок. Автомобильные запчасти переплавляют в кухонную утварь и музыкальные инструменты, а из шин изготавливают резиновые сапоги и сандалии. Гончары, кузнецы, кожевники, шорники, столяры — ремесленники всех сортов и возрастов — демонстрируют свое мастерство на глазах у бесчисленных зрителей и немногочисленных покупателей. На прилавках выложены плоды труда: статуэтки, маски, запонки, гребешки, нагрудные украшения, изделия из бронзы, золотые гирьки и табуреты вождей, резные доски для овари, атрибуты восьми аканских кланов и семи материнских рек, фигурки животных, барабаны и флейты, головные уборы из леопардовых шкур. Сушеные змеи и летучие мыши, коренья и листья, банки и склянки, настойки и порошки, рога и копыта, застывшие в мунковском крике головы обезьян: мы пришли в лавку аптекаря. Дальше — швейный цех, дружный стук допотопных машинок «Зингер». Кое-где попадаются даже традиционные станки для производства кенте.
Продовольственная секция: сверканье огромных ножей над глыбами мяса. Индюшки и куры, козлятина, копченая дичь, улитки и крабы, плоды масличной пальмы и дерева ши, грибы и орехи кола на глазированных блюдах, крупы и специи, всевозможные фрукты. Невероятная картина африканского изобилия.
Раз в несколько месяцев жена Джозефа совершала набег на центральный рынок, взяв в помощники кого-нибудь из домочадцев мужского пола. Там, проворная и решительная, сновала от лотка к лотку, маневрируя в толчее людей и коробок, на ходу обмениваясь приветствиями с сотней знакомых продавцов и ткачих. Спортивное ориентирование в торговом лабиринте. Что-то в этом есть исконно африканское, родственное искусству шамана-охотника, знатока невидимых троп в непроходимых джунглях.
Впрочем, это только для обруни в Африке все сводится к джунглям. Не пора ли разуть глаза: джунгли давно закончились, и теперь моему объективу одна за другой предстают достопримечательности цивилизации — королевский дворец, резиденции Яаа Асантеваа и Премпеха II.
Заглядевшись на заоконные красоты, я и не заметил, как в автобусе наступила драгоценная тишина. Пассажиры спали. Еще пять минут назад их вразумлял неистовый проповедник, но теперь он и сам закемарил, откинувшись на сиденье в последнем ряду. Полуоткрытый рот, закатившиеся глаза. Протиснувшись между баулами, я дотронулся до запястья и с ужасом понял, что не ошибся: старик был мертв.
3. Кумаси
Воскресным утром, в последний
У ворот Манхийя нас встретил человек в расписной тоге. Представился одним из вождей, живущих при дворце. «Церемония еще не началась, — сказал нанб [103] , — у вас есть как минимум полтора часа. Погуляйте по королевскому саду, пофотографируйте. Если хотите, я проведу вас и все расскажу».
Дворцовая архитектура была выполнена в традиционном стиле ашанти: анфилада двухэтажных зданий и арок; колонны, высветленные по пояс — темный низ, светлый верх. Гуляют павлины. На одной из тропинок, огибающих сад, нас остановила беззубая старуха с тотемным посохом. Заговорила в рифму:
103
Вождь.
— Мобету куайн ако Нкрайн? [104]
— Айн [105] .
— Энти ме нэ мобеко [106] .
— Мепаачэу, йенко Нкрайн коси очена анаджо [107] .
— Ю-уу. Моджвене пэ а, ка чрэ ме. Ме нэ мобеко [108] .
Как реагировать? В Гане встречные и поперечные всегда что-нибудь предлагают. Пойдем со мной, покажу тебе город. Приходи в гости, угощу пальмовым супом. Оставь телефон — мой приятель, у которого есть мопед, свозит тебя на Вольту. Хочешь, выйду за тебя замуж, рожу трех детей; хочешь, приеду к тебе в Америку; хочешь, пущу к себе жить… Трудно определить, когда это шутка, когда — «разводка», а когда — африканское чистосердечие. Беспроигрышная тактика иностранца — принимать любое предложение за обман. Заняв оборонительную позицию, ты не окажешься в дураках, останешься невредим. Правда, и контакта с окружающей средой у тебя тоже не будет. Побывав в другом мире, ты будешь знать о нем не намного больше, чем знал до поездки. Но — безопасность превыше всего. Страх и брезгливость подсказывают, что от безумной старухи лучше держаться подальше.
104
Стелется ли дорога до Аккры?
105
Стелется.
106
Тогда поедемте вместе.
107
Но мы поедем в Аккру только завтра вечером.
108
Вот и хорошо. Как соберетесь, дайте мне знать, и поедем вместе.
— Нвианом бо чвере а, нвиа обаа бесу [109] , — внезапно изрекла старуха, обращаясь куда-то в сторону. — Ма м’аходжо уо, ка нокра даа [110] .
— Мепаачэу, эна, матэ [111] .
— Мо нэ Ньяме нко [112] .
— Кто это? — спросил я у вождя, когда мы отошли на несколько шагов.
— Это вдова покойного асантехене Опоку Варе.
— Вдова короля?
109
Когда брат идет на брата, их сестра льет слезы.
110
Храните мир в ваших сердцах, будьте правдивы.
111
Да, бабушка, мы услышали (ваши слова).
112
Идите с Богом.