Вернусь, когда ручьи побегут
Шрифт:
– Ты сегодня уймешься, наконец, или нет?
– Правда, Сашка, – закивала Сима, – какая тебя муха укусила? Даже Лева мой – в легком шоке.
– Наплевать на Леву!
– Тебе сегодня на всех плевать, – повысила голос Надя. – Какие-то нормы можешь соблюдать? В руках себя держать?
– И на нормы твои – плевать! – Александра засмеялась, откинув назад голову. – Как далеко они тебя завели, эти нормы? Домой возвращаемся не позже десяти вечера – мама не велит; дрожим как овечий хвост –
– Знаешь что?! – выкрикнула Надя и замолкла, не в силах сдержать закипавшие слезы. – Дура ты!
– Саша, девчонки, вы что, в самом деле, перестаньте! – всполошилась Симочка.
– А твои нормы? – Александра повернулась к Симе. – Они что, сделали тебя счастливой? Все твое счастье на морде написано…
– Замолчи! – Надя шарахнула по столу ладонью. Щеки и губы ее побелели.
Симочка опустила лицо в ладони, ссутулилась и громко, отчаянно всхлипнула:
– Я… я…
– Что?! – почти одновременно воскликнули Надя и Саша.
– Я… я… – заикалась Сима. – Б-беременна…
Обе женщины замерли и уставились на Симочку, не сразу осознав смысл сказанного. Первой вышла из оцепенения Надя.
– Симочка, так это же здорово, – растерянно пролепетала она.
Сима не ответила, продолжая судорожно всхлипывать, замотала головой.
– От кого? – спросила тогда Александра.
Из гостиной послышались громкие возбужденные голоса, что-то упало со стола и разбилось. В кухню влетел, тяжело дыша, всклокоченный Вадим. Вслед ему послышался Ванькин крик: «Да я таких умельцев в гробу видал!»
– Ты кого, вообще, привела в дом? Это же хамло!
Александра подняла брови.
– Ты про Ваньку, что ли?
– Он же всех задрал! Орет, что все инженеры – говно, что мы даже инструкцию по эксплуатации написать толком не умеем, после таких, как мы, ему все переделывать приходится… Про танки стал лекцию читать.
– Это классовая пролетарская ненависть, – объяснила Александра.
– Вечно ты какую-то шваль в дом тянешь! – брезгливо поморщился Вадим. – Сейчас пойду вышвырну его к чертовой матери!
– Нет, это я его вышвырну! – сказала Надя, вставая. – Причем с удовольствием.
Через минуту она тащила по коридору упирающегося Ивана.
– Сам до дому дойдешь или такси вызвать?
– Сам! – Иван никак не мог попасть в рукава куртки. – Постойте, а в бутылочку играть? – вспомнил он, посмотрел на Александру и расплылся в мутной улыбке. Стоявший рядом Вадим по-хозяйски положил руку на плечо жены.
– В бутылочку играть не будем! – сказал он твердо.
– Это почему? – полез на рожон Иван.
Вадим распахнул дверь и подтолкнул его
– Какой позор! – сказала Надя.
– Иван, он и есть Иван, – подытожил Вадим, справляясь с волнением, и посмотрел на смеющуюся Сашу. – Ты уж, мамочка, будь добра, избавь нас на будущее от присутствия своего школьного товарища.
Когда вернулись в гостиную, Александра, оглядев оставшихся гостей, поинтересовалась:
– А где наш Паша?
– Паша спит в детской, – сказал кто-то.
– Надо его разбудить!
– Не надо, – попросила Надя.
– А я уже здесь! – раздался из коридора голос Паши.
Он вошел в комнату свежий со сна, частично протрезвевший, зябко потер руки, присел рядом с Надей. – Господа, предлагаю тост за любовь!
– За любовь уже пили, старик, – напомнил Герман, подбирая крошки бисквита с блюдечка. – Да и потом, нам пора.
– Я не помню, чтобы пили за любовь! – сказала Александра. Она пошарила глазами по столу и разочарованно протянула: – Кажется, все выпито.
– Э, нет, Сашуля, – сказал Паша. – Я не так прост, как ты думаешь. Он нырнул с головой под стол, покряхтел и извлек едва початую бутылку сольватированной водки. Победно водрузил ее на стол и легонько положил руку на Надино колено.
– Между прочим, твоя жена звонила, разыскивала, сказала, что заедет за тобой на машине, – сказал Вадим, предупредительно пощелкивая пальцами по бутылке.
– Да ты что! – упал духом Паша.
Надя сбросила его руку с колена.
– Надюша, это… я сейчас объясню.
– Молчи, мужчина, твое слово двадцать третьего февраля, – парировала Надя, нервно куснула пирожное «эклер» и отерла уголки губ большим и указательным пальцами.
В комнату вошла Симочка, умытая, с припухшими глазами, шмыгнула на свое место рядом с Левой. Он наклонился к жене:
– Что с тобой? – спросил, вглядываясь в ее лицо с неподдельным беспокойством. Это были его первые «человеческие» слова за долгое время, обращенные к жене.
– Ничего, – расцвела она в улыбке и несмело погладила Леву по рукаву рубашки.
Александра налила себе полную рюмку водки; Надя отследила исподлобья ее жест и отвернулась.
– За любовь! – провозгласила Саша. – Все пьют стоя!
Никто, кроме нее, не встал, но все выпили. Маргарита Сергеевна махнула рюмку до дна; лицо ее вдруг размягчилось, наполнилось улыбкой, и в нем проступило почти трогательное выражение, как у юной школьницы.
– Поднимите руку, кто верит в вечную любовь! – потребовала Саша.