Вернутся не все! Разведывательно-диверсионный рейд (сборник)
Шрифт:
– Месяц почти. – Ответ последовал незамедлительно, хоть точная дата взятия немцами Бобруйска в памяти и не отложилась. Впрочем, это случилось явно после захвата Минска, а он пал примерно в то время, когда мы появились здесь в сорок первом.
– Чего ж рубашка такая белая? – Да, в наблюдательности ему не откажешь! Но и мы не пальцем деланные!
– Так то не моя, дядька! С немца снял. Вот и штаны тож… – я похлопал себя по обтянутому серым сукном бедру.
– Командир? – Мужик оказался не только наблюдательным, но и с большим жизненным опытом.
– Да.
– Еще кто с тобой есть?
– В
– Слушай, командир, а ты мне мозги не вертишь? – совершенно неожиданно спросил обходчик, отступая на пару шагов. – Ладно, если бы ты сказал, что с востока пришел, от Хоново там или с севера, от Белыничей, но от Бобруйска?! Как же ты Загатье-то, мил человек, прошел и немчуру не видел, а?
Пока я соображал, что ответить, этот бдительный товарищ быстро нагнулся и схватил стоявший у стены железнодорожный молоток на длинной ручке, который я совершенно не заметил, когда входил.
– В игры играть надумали, господин офицер? – свистящим шепотом осведомился Кондрат, явно примеряясь, как ловчее отоварить меня увесистым инструментом по голове. – А ну! – Вытянутая головка молотка поднялась на уровень плеча. – Не балуй! – это он заметил мое непроизвольное движение к кобуре.
«Вот и понимай, как хочешь! То ли за немецкого провокатора принял, то ли… Да нет, когда окруженцем назвался – сразу пустил… Что делать? Правду сказать, или…» – но закончить размышления не получилось, поскольку дядька решил больше не тянуть резину, и массивная железяка пришла в движение! Еще неделю назад я бы лишь усмехнулся, увидев такую угрозу, но сейчас – в крошечной комнатенке, еще не восстановившись после ранения… «Ну его на хрен – играть в Джеки Чана!» – пришла злая мысль, а тело отреагировало на автомате – правая нога оторвалась от пола, и я пробил сочнейший боковой удар прямо в грудь неуживчивому патриоту. И хоть в последний момент сообразив, что все-таки не классовый враг передо мной, вложился не до конца, упомянутого действия вполне хватило на то, чтобы дядька Кондрат, все так же сжимая в руках орудие производства, пролетел всю комнатку и, врезавшись в невеликое окно, расколошматил в нем стекла.
В ответ за окном раздался сдавленный вскрик – я и сам не заметил, как «хай-пауэр» оказался в руке. «Черт, это же Зельц! Подумает невесть что…» – и, чтобы удержать молодого спутника от необдуманных поступков, я осторожно (вдруг ему чего помстится и пальнет?) выглянул в окно. Леха, сжимая в руках автомат, несся к домику обходчика, причем застывшее на его лице выражение не сулило моим вероятным обидчикам ничего хорошего.
– Эй, Рэмба, не торопись! – услышав окрик и заметив меня в окне, напарник резко сбавил темп, а если быть точным, то просто остановился.
– Что там у вас стряслось?
– Товарищ оказался слишком бдительным и вмиг раскусил во мне провокатора. Все, прячься – не фиг маячить!
Получив недвусмысленный приказ от непосредственного начальника, Дымов стремительно юркнул в заросли лопухов, те же самые, из которых я подслушивал разговор.
Присев рядом с обходчиком, быстро проинспектировал его состояние: «Хм, удачно, что я слегка притормозил удар – вон веки уже затрепетали, значит, не с концами вырубил». В подтверждение
– Ну что, дядька Кондрат, начнем знакомство по новой?
Из служебной записки начальника Абвернебенштелле «Летцен» оберст-лейтенанта Бодена оберсту Каппу, начальнику Абверштелле «Кёнигсберг»
Расследование по факту гибели обер-лейтенанта Норденскельда показало, что при проведении операции по внедрению в группу пленных советских военнослужащих, размещенную на фольварке неподалеку от Минска, произошел несанкционированный побег, в результате которого обер-лейтенант и погиб.
По плану операции предполагалось, что после того, как группа пленных достигнет численности в 10–15 человек, Норденскельд, завоевав доверие, должен будет сам организовать побег и вывести всех к линии фронта. В процессе перехода была также запланирована встреча с диверсионной группой II отдела. Однако 10 июля на усадьбу, где содержался наш агент, было, по первоначальной версии, совершено нападение отступающих солдат противника. Обеспечивавшие оперативное прикрытие объекта сотрудники полевой жандармерии погибли, а все «пленные», включая Норденскельда, исчезли.
Во время оперативных мероприятий по очистке тыловых районов действующей армии от диверсантов противника сотрудниками полиции безопасности 14 июля сего года был задержан свидетель происшествия, показавший, что имел место побег заключенных, инспирированный одним из пленных, оказавшимся офицером специальных служб противника. Обер-лейтенант Норденскельд, согласно легенде изображавший также офицера НКВД, ушел вместе со всеми в направлении лесного массива.
На место встречи с диверсионной группой в назначенное время ни он, ни его связной не вышли. После предусмотренного планом пятидневного ожидания группа направилась в тыл противника без Норденскельда.
Во время прочесывания местности, проводившегося после известных событий 14 августа, в лесном массиве в 2,5 километра от фольварка было обнаружено тело обер-лейтенанта Норденскельда. По заключению медицинского эксперта, ему было нанесено несколько тяжелых повреждений, несовместимых с жизнью: осколочный перелом трех ребер с повреждением плевры и легких, перелом грудины, перелом позвоночника в районе 3-го шейного позвонка с размозжением спинного мозга и разрывом мягких тканей шеи. Есть основание полагать, что обер-лейтенант был забит до смерти, возможно, в процессе пыток.
Никакой одежды, документов и предметов снаряжения на теле и рядом обнаружено не было. В 7 метрах от трупа обнаружен карабин 98-го кал. без затвора.
Есть основания предполагать, что во время общения наш оперативник был расшифрован противником, после чего пленен и запытан до смерти. В связи с этим возможно раскрытие агентов «Умник», «Заяц», «Доппельгангер» и «Тарас». Я считаю целесообразным заброску двух последних временно отложить, а агента «Заяц» как можно скорее отозвать из-за линии фронта.