Вероника из Тарлинга
Шрифт:
Ну, что ты, Вероника, не плачь… Это было так давно, что уже и шрамов почти не видно. Я напрасно тебя огорчил. Теперь расскажи мне свои секреты. Я настаиваю. И чтобы ты не сбежала, буду держать тебя на руках. Ведь мы помолвлены и могли стать мужем и женой, стоило тебе сказать несколько заветных слов.
Но должен признать, ты была права, а я вел себя, как мальчишка. И даже медальон феи осудил мою несдержанность, словно острым лезвием коснувшись груди. Действительно, колдовство…
Он усадил Веронику на свои колени и ласково прижал к себе. Пару мгновений она опасалась, что старенькое сиденье не выдержит их вдвоем, но потом решила, что в случае падения она-то окажется сверху,
Стоит ли ему признаваться во всех своих пороках? И так ли они страшны на самом деле. А что, если он засмеется… или напротив, сурово осудит ее. В таком случае, нужно начать с самого простого.
— Еще девчонкой я отвлекала Рауля, чтобы знакомые пареньки с улицы Кожевников пролезли за стену замка. Я знала, что приятели набьют животы яблоками и сливами, спугнут мирных птиц в саду, но мне потом нравилось слушать их страшные рассказы о призраках, живущих в развалинах.
А когда я стала старше, сама забралась на дерево, чтобы по толстой ветке доползти до разбитого окна башни. Мне отчаянно хотелось попасть внутрь и лично все осмотреть. Помню, я оказалась в темном коридоре, который привел в просторный сводчатый зал, наверно, то была ваша трапезная. В ней находился огромный камин, запыленный, покрытый копотью.
На стене над ним висело оружие и доспехи, но сейчас отчетливо помню только шлем рядом с гербом Снегирей. А рядом старая волчья шкура и голова оленя с ветвистыми рогами… Ах, как у меня замирало сердце!
— Помню, — кивнул Конта, — в главном зале меня с детских лет поражала люстра, куда на праздники вставляли более пятидесяти свечей. Она сияло, словно солнце. А ты заметила роспись на потолке?
— Краски поблекли, но могу представить, как хороша была картина при свете огней. Люстра и сейчас там, только висит на трех цепях, остальные оборваны. Почему ты не хочешь навестить замок?
— Я уже был в часовне и поклонился праху родных, — уклончиво ответил Конта, сузив глаза. — Дом стал мне чужим. И тебе нельзя появляться там, Вероника. Но продолжай, я еще не услышал о твоих самых тяжких преступлениях.
— Боюсь, мне все труднее в них сознаваться. Когда я покидала замок через то же окно, иссохшаяся ветка неожиданно обломилась, и я свалилась прямо под ноги Раулю. Ох, как он бранился! Дошло до самого Бургомистра. Меня вызвали в ратушу и пригрозили строгим наказанием, но, кажется, глава Тарлинга лишь хотел утешить старого солдата. Как только Рауль ушел, опираясь на свою клюку, Бургомистр добродушно заговорил со мной и даже угостил сладостями. А у меня платье было испачкано травой и земля в волосах. Я сгорала от стыда и хотела только сбежать. И мне здорово попало от матушки. Рауль на всю улицу растрезвонил, что я веду себя неподобающим образом для девицы.
— Мне следовало приехать гораздо раньше и самому расследовать это чрезвычайное происшествие, — задумчиво произнес Конта, тщательно пряча улыбку. — Ужасное поведение для приличной девушки, я согласен. Полагаю, это все?
— Нет, нет, еще одно… я… — растерявшись, Вероника набрала больше воздуха в грудь и еле слышно прошептала, — я уже целовалась однажды. Точнее, позволила себя поцеловать.
— Ты уверена, что хочешь рассказать больше?
— Нет. Но, кажется, я должна.
— Если дело ограничилось лишь поцелуями… Уф, как здесь стало жарко! Вероника, я не ставлю себе цели жениться на невинной девушке, хотя, признаюсь, мне бы того хотелось. Ты просто должна быть честна со мной. Сейчас и впредь.
— Я честна. И-и… дело ограничилось поцелуями. Он учил меня рисовать, а матушка прогнала его, даже не заплатив.
— Хорошо, — похоже, Конта и сам был отчего-то немного смущен или раздосадован. — Другого я не ожидал. Эти глаза и губы еще при первой встрече открыли мне твою правду о тебе.
— Также я украдкой читала сочинения де Моне, — зажмурившись, пробормотала Вероника совершенно упавшим голосом.
— Твой самый страшный грех я охотно беру на себя, — обреченно ответил Конта, целуя ее в гладкий лоб. — А сейчас скажу то, что, пожалуй, было бы лишним. Некоторые мужья в Гальсбурге нарочно подкидывают подобные книжицы своим слишком чопорным и стыдливым женам. Нам это не понадобится, Вероника. Понемногу мы сами освоим искусство любви и нежности, начав с самых первых страниц. И я готов заново учиться вместе с тобой.
Разве он не удивительный человек? Кто еще мог сказать такое… Вероника с благодарным трепетом заглянула в его лицо, удивляясь тому, как легко и приятно протекала их беседа. От прежней скованности и смущения не осталось следа, казалось, никакие преграды не могли помешать союзу, основанному на доверии и уважении. Если это уважение будет взаимно, о чем она всегда мечтала, представляя будущую семейную жизнь. А Конта уже вслух делился ближайшими планами:
— Завтра к вечеру вы с Марлен перейдете в дом барона, я прикажу подготовить комнаты.
— Бабушка не согласится, она слишком привязана к мастерской, хотя с заказами у нас совсем плохо. И я не хочу покидать дом раньше срока.
— А я не могу оставить тебя здесь.
— Стыдишься, что твоя невеста живет на улице Ткачей?
— Вот уж нет. В нашем роду мужчины не раз брали в жены девушек из простонародья. Но ведь ты принадлежишь к знатной фамилии, Вероника, зачем упорствовать в том, чем щедро одарила судьба. И разве тебе не хочется быть ближе к сестре? Я слышал, наш принц ею очарован. У Ламарка доброе сердце, но он еще очень молод. Надеюсь, Тереза будет направлять его порывы в нужное русло. Похоже, у них много общего — наивная чувствительность и страсть к путешествиям. Ты могла бы дать сестре несколько ценных советов. Соглашайся, Вероника, так я буду спокоен.
— Ты останешься в городе до конца месяца, верно?
— Я обещал Бургомистру назвать имя будущей супруги на торжествах в самую длинную ночь.
Вероника улыбнулась, робко коснувшись темных волос герцога.
— Какое странное совпадение. Мясник из соседней лавки, сын главы гильдии Гальред Гус, просил меня стать Королевой Веселья на празднике.
— Мне не по душе этот старый обычай! Но в Тарлинге любят его. Так что ты ответила?
— Если Гальред при всех назовет мое имя, отказаться будет нехорошо, сам знаешь, дурная примета. Я окажу уважение нашим традициям, буду петь и танцевать у накрытых столов, чтобы новый год принес большой урожай зерна, скот был цел и сети рыбаков полны улова. А на следующий день пойду за тобой, куда скажешь. Но лишь после того, как стану твоей невестой для каждой синицы в городе, не раньше, Конта де Маликор.
Герцог задумался, и руки его, бережно обнимавшие Веронику, заметно напряглись.
— Я ведь могу и заставить тебя. Ради нашего блага заставить. Пойми, я тоже хочу соблюсти некоторые условности, поэтому стойко перенес встречу в ратуше и завтра сделаю пару якобы важных визитов. А ведь то, для чего я приехал в Тарлинг, уже в моих объятиях. Так что мне мешает забрать тебя и увезти в столицу уже завтра? Долг и традиции. Ведь это моя земля, мои люди, я обещал заботиться о их благополучии. Когда я вновь навещу Маликорию — знает лишь Творец… Так пусть здешние жители запомнят меня. Хм… Может, сложат новые песни и сказки. Почему ты упрямишься, Вероника? Разве я много прошу?