Вероника из Тарлинга

Грез Регина

— И я прошу немного — позволь нам оставаться здесь до дня Пробуждения солнца. Подумай, это так символично!

— И так опасно! Ты забыла, какое время сейчас?

— Но что нам может угрожать? Или ты веришь в рассказы о мертвецах, что покидают кладбище и рыщут по улицам в поисках невинных душ, или в стаи говорящих собак на бугре у скотобойни… В нашей таверне за кружкой эля и не такое соврут. Конта, скажи прямо, чего ты боишься?

— Боюсь потерять тебя прежде, чем обрету, — прошептал он, целуя ее в полураскрытые губы.

Они провели остаток ночи наверху, в комнате Вероники. Так получилось, что из кухни пришлось спасаться немного постыдным бегством. За стеной раздался надсадный кашель Баффо, кажется, перчаточнику не спалось. Не вздумает ли он наведаться к теплому очагу… Вероника мигом покинула колени герцога и выпрямилась у стола, поправляя платок на груди.

— Не хочу, чтобы он видел нас в такой поздний час. Непременно доложит Марлен, а ей нельзя волноваться.

— Скоро каждый ворон в городе узнает о нашем союзе. Осталось подождать совсем немного. Сейчас я хочу тебя защитить. Потом ты поймешь. Я все тебе расскажу.

Его слова успокоили и сподвигли на непростое решение. Захватив толстую оплывающую свечу, Вероника потянула Конту за собой. Миновав коридор, они вместе поднялись по лестнице до девичьей спальни.

Взявшись за гладкую и холодную ручку двери, Вероника остановилась, опустив голову. Рядом была комната бабушки, нужно зайти хоть на краткое время, чтобы послушать тихое дыхание Марлен. Это поможет быть твердой в своем решении.

Конта мягко коснулся ее плеча.

— Только попроси, и я уйду на соседскую половину. А если позволишь остаться, клянусь, тебе не придется жалеть. Я лишь хочу быть рядом. Тебе нечего бояться, Вероника. Ты же мне веришь?

— Больше, чем себе. Но ты не должен этим воспользоваться.

— Я дал тебе слово.

— Тогда осталось лишь сдержать его, герцог де Маликор.

Дверь тихо скрипнула, Вероника прошла вперед, чтобы утвердить светильник на поставец у окна, и показать гостю скромную обстановку.

— Занавеси, постельное и скатерть я сшила сама. И сама сплела коврик из тростника, а тот, что у кровати сделан из шерстяных ниток. Это работа Марлен. Я посмотрю, как она спит и скоро вернусь.

Задыхаясь от волнения, Вероника вернулась в коридор. Но не сразу направилась в соседнюю каморку, а еще постояла в полутьме, судорожно сжимая горячие руки.

«Еще немного и силы оставят меня. Любящий Творец, помоги! Я не знаю, не знаю, как правильно вести себя, что мне можно… Я словно на краю гибели и блаженства…».

Но даже недолгое время, проведенное возле спящей Марлен, вернуло покой душе и даже навело запоздалую дремоту. А когда Вероника тихо прошла в свою спальню, то обнаружила, что Конта устроил на полу у теплого бока печи лежанку из куска толстого сукна и мирно спит, подложив под голову вышитую розами подушечку, украшавшую девичью постель.

"Этот воин, наверняка, знавший немало доступных женщин, сейчас оказался гораздо чище и целомудренней меня. В то время, как я терзаюсь разными непристойными фантазиями, он предпочел предаться сну, как человек, за которым нет никакой вины. Или просто очень устал за день, проведенный среди шумного сборища пестрых господ. Не пора ли мне последовать его примеру?"

Стараясь ступать бесшумно, Вероника накрыла герцога лоскутным покрывалом со своей кровати и затушила свечу. Потом быстро сняла с себя платье и, оставшись в тонкой льняной сорочке, юркнула на прохладные простыни, накрывшись одеялом с головой. Но и здесь нельзя было спрятаться от сотни досадливых мыслей, окутавших тяжелую голову.

"Ему жестко лежать на полу, я могла бы вытащить из сундука второе одеяло, отдать свою подушку с утиным пухом, что обновили осенью… Над мастерской перчаточника Конту ждала бы уютная постель и грелка с горячими углями, а в доме д, Эберви роскошное ложе под атласным балдахином с золотыми кистями. А он предпочел отрез шерсти на скрипучем деревянном полу. Может, я, и правда, ему дорога. И сердце его еще горячей моего, хоть он и скрывает его под ледяной броней…".

Душа ее разрывалась от желания тихо-тихо подкрасться к ночному гостю, опуститься на колени и приблизисть голову к его груди, чтобы расслышать биение живого сердца. Но если он вдруг проснется, то уже не отпустит ее и будет совершенно прав. Только это опасение и заставляло Веронику призывать спасительный сон, сам по себе способный вызвать множество дивных видений.

Глава 16. В сумерках Тарлинга

Солнце встало уже высоко, когда Веронику разбудила старшая швея. Пора было приниматься за хозяйство, накормить Марлен, проверить работу учениц и продолжить собственное шитье. Еще с вечера Вероника составила список дел первоочередной важности: начистить зеркала, перегладить стопку свежего белья, купить писчую бумагу и чернила, зайти в текстильную лавку — для нового заказа нужен китовый ус и пара кусков вельвета, а также шелковые нити, чтобы починить гобелен. Не забыть еще и в аптеку заглянуть, у Марлен закончились анисовые капли. Как все успеть!

Вероника испуганно озиралась вокруг. Конта ушел, не разбудив ее, и был ли он здесь вчера? Может, ей лишь приснился визит жениха.

"Тогда это была самая волшебная ночь, конечно, наряду с той, что нас посетила Фея. А ведь Конта сказал, что виделся с ней, только я не успела его расспросить подробнее. Скоро ли мы сможем вновь поговорить наедине, зачем я вообще сомкнула глаза!"

Вода в кувшине для умывания была холодной, но щеки Вероники пылали, — она с наслаждением умылась и вычистила зубы салфеткой из грубой льняной ткани, прополоскав рот настоем шалфея.

После завтрака, состоявшего из холодной говядины и ячменной каши, пришлось навести порядок в маленькой кладовой. Растрепанный подмастерье Люго с радостным воплем притащил оттуда мышеловку с добычей. Собравшись втроем, белошвейки вслух осудили коварную крысу и повелели немедленно уничтожить ее останки.

Подметая в каморке, заставленной бочонками с провизией и посудой, Вероника заметила, что пора пополнить запасы мыла и свеч. Мыло они всегда варили вместе с Марлен, добавляя в жировую смесь лепестки и веточки душистых растений. Помешивая густую смесь розоватого или зеленого цвета, бабушка шептала слова старинных заговоров для здоровье тела или на достаток в доме. Вероника, конечно, знала многие наизусть: