Весь этот джакч.Дилогия
Шрифт:
– По поводу раненых, – сказала Элера.
– Что именно?
Язык всё ещё был распухший, но Лимон как-то приспособился, и речь получалась почти внятная. Надо было только не торопиться…
– Отец рассказывал… он же почти ничего не помнил, совсем какие-то обрывки… что когда он был молодым, ещё до мамы – из его крови выделяли плазму и вводили смертельно раненым, и те выживали. Вот сейчас попробовали повторить, но не получилось…
– Дальше.
– Но мы же – его дети! Может, у нас такая же кровь?
– Так, – Лимон понял, что очнулся. – А вы можете так же, как он?..
– Не проверяли, – сказал Брюан, – не пришлось. Но всякие порезы затягиваются моментально и никогда не гноятся.
– Всё ясно, – сказал Лимон. – С кого начнём?
– С меня, – сказал Брюан. Только сейчас Лимон увидел, что он бледный как бумага. – Брат всё-таки опытнее меня во всех этих опытах, а Элька… она больше в маму…
– Сколько времени понадобится? – спросил Лимон.
– Да… мы первую дозу уже отогнали, можно уже вводить…
– Тогда пошли!
Раненые лежали по двое: Дину с Ин-Пи, оба не слишком тяжёлые, и пограничник Тулан с Фитором, пареньком из станционного посёлка, который был с ними в лагере (Сапог его вспомнил) и у которого сейчас гнили обе ноги: он пытался бежать, и деревенские влепили ему с двух стволов дробью пополам с крупной солью. И Тулан, и Фитор приходили в сознание изредка и были откровенно плохи.
Госпиталь разместился в обихоженном крыле главного корпуса – то есть, по сути дела, в квартире Поля. Это получилось само собой, как будто так и надо. Но всё время на глаза попадались какие-то очень личные вещи, вроде фотографий на стене или застеклённых полок с тряпичными куклами в неизвестных науке костюмах.
И так получалось, что Лимон сейчас разгуливает по этой квартире как хозяин, а настоящие хозяева держатся за ним, подобно свите… Они вошли в проходной зал, откуда был вход в обе палаты, и сидевший в кресле с книжкой аптекарский сынок (как его?.. забыл) вскочил им навстречу.
– Как они? – спросил Лимон.
Тот только покачал головой.
Лимон поколебался несколько секунд, потом направился в палату тяжёлых.
Госпожа Тана и госпожа Илутера, жена аптекаря, обеспечили раненым весь возможный уход, так что в комнате даже не воняло; но видно было, что оба раненых уже доходят. Лимон постоял, держась за спинки кроватей, как будто получая через них какую-то информацию. Дети Поля мялись за его спиной.
Лимон обернулся.
– Первому – Тулану, – сказал он. И для верности показал: – Вот этому.
Эдон молча кивнул. Присел рядом с раненым пограничником на корточки, закатал рукав. Не глядя, протянул руку. Брюан вложил в неё длинную резиновую трубку. Эдон наложил жгут раненому повыше локтя, снова протянул руку. Брюан достал из сумки большой – реально большой, Лимон раньше таких не видел – шприц, наполненный прозрачной жидкостью, и подал брату. Потом подал ватку со спиртом. Тот стал тереть бледную влажную кожу на сгибе локтя. Появилась лёгкая краснота. Эдон несколько раз примеривался, наконец воткнул иглу, потянул поршень – в шприце заклубилась чёрная кровь. Сними, сказал Эдон. Брюан осторожно снял жгут. Эдон начал вводить содержимое шприца в вену. Лимон видел, как в иглу медленно втянулись завитки крови. Шла минута за минутой. Наконец Эдон ввёл всё до конца, вынул шприц и, подложив ватку, согнул локоть.
– Всё понял? – спросил он брата. Тот, почему-то бледный и потный, кивнул.
– Пойдём делать вторую дозу, – сказал Эдон. – Завтра, если понадобится, повторим…
– Я могу колоть, – сказала Элера. Элька. – Хоть колоть-то я могу?
– Наверное, – сказал Эдон. – Завтра и решим.
Лимон посмотрел на лежащих. Ничего не изменилось.
– А когда?.. – начал он.
– Не знаю, – сказал Эдон.
В дверь заглянул Ин-Пи. Он держался одной рукой за брюхо, но в целом выглядел ничего себе. Пожалуй, подумал Лимон, получше, чем я или Брюан…
– Вот ведь, – сказал он. – Папка ваш. Сколько людей ему всем обязано… и так…
Он вдруг взрыднул, закрылся рукавом и исчез.
Лимон застыл в непонятном испуге. Осторожно оглянулся. Дети Поля стояли с каменными лицами. Даже Элька. Ни слезинки. Просто закушенные губы.
– Я загляну к Дину, – сказал он. – Вы идите пока.
– Мы через полчаса… ну, или чуть больше, – сказал Эдон. – Можешь тут подождать.
– А я нужен? – спросил Лимон.
– Ну… а кому вводить?
Лимон кивнул. Конечно, он командир…
– Ему, – он показал на Фитора.
– Командир, – сказал Эдон нерешительно. – Вообще-то военная медицина предписывает…
– Я знаю, – сказал Лимон. – Но мы сделаем, как я сказал.
Он дождался, пока дети Поля уйдут (держась чуть плотнее, чем обычно держатся друг к другу люди, даже самые близкие друзья), и вошёл к палату к Дину.
Тот лежал с открытыми глазами, совершенно неподвижно. Услышав Лимона, он скосил глаза, но ничего не сказал.
– Не спишь? – спросил Лимон, просто чтобы с чего-то начать.
– Нет, – равнодушно сказал Дину. – Просто лежу.
– Больно?
– Почти нет. Так… распирает.
Они помолчали.
– Эдон делает какое-то зелье, – сказал Лимон.
– Знаю, – сказал Дину. – Это я подсказал.
– Ты?
– Ну. Так получилось. Бред был, наверное.
– Может, и не бред. Может, получится.
– Бред – в прямом смысле. Сейчас пропотел, так ничего. А когда жар, такое мерещится… Слушай, командир. Только не перебивай, ладно? И не говори, что… в общем, лучше ничего не говори. Так вот: я знаю, что запасы на нуле. Почти на нуле. Что мы тут можем просидеть несколько дней – и всё. Нужно будет или ехать грабить, или сматываться отсюда всем кочевьем. Поэтому… в общем, я не хочу, чтобы вы из-за меня, из-за нас… неправильно решили. Чтобы мы не… не влияли, что ли. Дай мне какую-нибудь пукалку – под подушку засунуть.
– Не говори глупостей, – сказал Лимон.
– Это не глупость, – сказал Дину. – Нельзя отряду гибнуть из-за одного-двух. Ну, трёх.
– О гибели пока речи нет. Так, небольшие трудности. Мы ещё на наш лесной склад не заглядывали, может, деревенские его не унюхали. Да и вообще… Ладно, слово даю: если действительно трудности какие возникнут, я сделаю всё, что ты просишь. Согласен?
– Ну, крыть-то мне нечем… Но слово ты дал.
– Дал.
– Тогда, может быть…
– Что?