Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
— Через час или около того.
— Через час или около того меня уже здесь может не быть. Эта штука быстрая, Билл. Я это чувствую.
— Я хочу, чтобы вы мысленно вернулись назад, — сказал Бекетт. — Какой первый симптом заставил вас заподозрить, что это чума?
— На моей правой стопе этим утром появилось белое пятно.
«Белые пятна на конечностях», — записал Бекетт.
— А раньше ничего? — спросил он.
Фосс открыла глаза. Зрачки были остекленевшими, веки — опухшими. Ее кожа была бледной и бескровной, как у мертвеца. Почти такого же цвета, как и подушка под головой. Кукольные черты обрюзгли, вьющиеся волосы спутались и были влажными от пота.
— Вспоминайте, — приказал Бекетт.
Фосс закрыла глаза, потом прошептала:
— Ах, нет.
— Что? — Он склонился к ее голове.
— Это не могло быть симптомом, — прошептала она.
— Что?
— Позавчера я проснулась с мозолями, как у черта.
Бекетт быстро начал записывать.
— Вы это тоже протоколируете? — шепотом спросила Фосс.
— Вообще все, что может оказаться важным. Что еще?
— Я приняла ванну и… Иисусе! У меня болит кишечник.
Бекетт сделал пометку, потом сказал:
— Вы приняли ванну.
— Это было странно. Казалось, что вода никак не нагреется как следует. Я думала, что это проклятые сантехники, но была туча пара, и кожа у меня покраснела. Хотя мне было холодно.
«Сенсорное искажение», — записал Бекетт, потом:
— Вы не обливались холодной водой?
— Нет. — Фосс медленно качнула головой из стороны в сторону. — И я была голодна. Я съела два завтрака. Я думала, это просто весь этот беспорядок и… вы знаете.
— Вы не щупали себе пульс?
— Не думаю. Я не помню. Господи, меня это обеспокоило, так много есть. Меня всегда тревожит набираемый вес. Куда вы поместили Дорену?
— Чуть дальше по коридору. Мы поставили ультрафиолетовые излучатели и антисептические распылители в проходе между комнатами. Мы решили, что это хорошая идея… просто на всякий случай.
— На случай, если одна из нас получила порцию чумы, а вторая нет. Хорошая мысль. Что это за дрянь в капельнице?
— Просто раствор Рингера. Мы собираемся попробовать немного новой крови. Вам нужна лейкоцитарная стимуляция.
— Значит, она уже добралась до костного мозга.
— Мы в этом не уверены.
— Как только я увидела то белое пятно у себя на лодыжке, Билл, думаю, что уже тогда все поняла. У меня кишки стали, словно комок льда. Но мне не хотелось об этом думать. Вы заметили пятно у Дорены на руке?
— Да.
— Сделайте основательное вскрытие, — сказала Фосс. — Отыщите все, что сможете. — Она закрыла глаза, потом снова открыла.
— Я долго была без сознания?
— Секунду.
— Нет! Когда вы принесли меня сюда?
— Около часа.
— Это обрушилось, словно тонна кирпича, — сказала Фосс. — Я помню, как вы сажаете меня на край кровати, чтобы помочь надеть халат, а потом — ап!
— У вас упало давление.
— Я так и думала. А что с другими женщинами в ДИЦ? Это распространяется?
— Боюсь, что так.
— Дерьмо! — Она помолчала мгновение, потом: — Билл, не думаю, что от вашей антисептической обработки будет много толку. Я думаю, что носителями являются мужчины.
— Боюсь, что вы правы, — Бекетт откашлялся.
— Какая температура?
— Сначала был жар, а сейчас снижается — девяносто девять и семь десятых. — Бекетт посмотрел на монитор. — Сердцебиение сто сорок.
— Собираетесь попробовать наперстянку?
— Я заказал немного ланоксина, но мы еще обсуждаем это. На Дорену он не слишком подействовал.
— Вскрытие, — прошептала Фосс. — Ищите фибробласты.
Он кивнул.
— Боже, — сказала она. — В печени ощущения, как в использованном футбольном мяче.
Бекетт сделал пометку.
— Вы пробовали интерферон… Дорене? — прошептала Фосс.
— Да.
— И что?
— С тем же успехом можно было применять дистиллированную воду.
— Я заметила, что моя сиделка — мужчина. Насколько плохо обстоят дела с другими женщинами?
— Плохо.
— Что вы делаете?
— Мы перекрыли все помещения. Нам повезло, что этот комплекс строился так, чтобы противостоять радиоактивному заражению.
— Думаете, любая из них может подхватить чуму?
— Слишком рано что-то говорить.
— Есть ли какие-то идеи насчет того, как это сюда попало?
— Любой из нас мог занести это. Лепиков думает, что это он. Он говорит, что никак не может связаться со своей семьей в Советском Союзе.
— Данзас из Бретани, — прошептала Фосс.
— Но он уже давно там не был.
— Лепиков, — сказала она. — Он получил все виды инструктажа, прежде чем был послан сюда. Годелинская на это жаловалась. Специалисты, эмиссары… Лепиков уверен, что у него ослабленная форма.
— У вас есть какие-нибудь симптомы? — спросила она.
— Небольшой насморк и легкая лихорадка, но это было еще пять дней назад.
— Пять дней, — прошептала Фосс. — А я уже умираю.
— Мы предполагаем, что инкубационный период не больше трех или четырех дней, — пояснил Бекетт. — Может быть, даже меньше. Мужчине может потребоваться пара дней, чтобы стать активным носителем.
— Легкая форма для мужчин, смертельная — для женщин, — прошептала Фосс, потом громче: — Этот Безумец — грязный сукин сын! Они все еще думают на О'Нейла?
— Никто в этом больше не сомневается.