Весь мир в кармане
Шрифт:
Неожиданные удары молотком привели его в сознание, и он открыл глаза. Перед ним находилась стальная штора, прикрывающая стекло кабины. Он мог теперь видеть полоску дневного света сквозь щель неплотно прилегающей шторки. Напрягая зрение, он заметил конец монтировки, которую с силой вгоняли в зазор между шторкой и рамой окна кабины.
«Значит, они решили прикончить меня, — подумал он. — Ладно, мне все равно, но одного из них я прихвачу с собой, если сумею. Уж это я должен сделать. Иначе Майк не простит мне, что я не разделался с ними за него. Хорошо бы прихватить двоих, но из такого положения пристрелить хотя бы одного, и то удача». Преодолевая слабость, он стал вытаскивать пистолет, который не успел достать, когда Морган выстрелил в него там, на дороге. Это был автоматический кольт 45-го калибра. Он показался Томасу очень тяжелым, таким тяжелым, что чуть не выронил его. С усилием он положил пистолет рядом с собой, потом приподнял его и нацелил в окно кабины, подумав: «Ну что ж, давай, гад. Здесь для тебя приготовлен небольшой подарочек. Не заставляй меня ждать. Мне осталось не очень долго жить, так что поторапливайся!»
Он услышал, как кто-то сказал: «Сюда идут! Подождите!» Последовало долгое молчание. Он почувствовал, что снова теряет сознание, и огромным усилием воли отогнал дурноту. Про себя он повторял: «Скорее… скорее…» Потом мужской голос сказал: «Если покойничек начнет стрелять, они услышат выстрелы». Другой голос ответил: «Неважно. В этих лесах наверняка охотятся. Подумают, стрелял кто-нибудь из охотников. Давай, надо вытащить его».
Пистолет в руке Томаса становился все тяжелее, он понял, что больше не может целиться в окно. Придется ему подождать, пока они откроют дверь. Тогда нетрудно будет попасть в туловище.
Кто-то за дверью всей тяжестью навалился на рычаг, раздался треск. Томас ждал, с трудом переводя дыхание от боли, но полный решимости, опасный, как разъяренный, загнанный лев.
— Возьми другой рычаг и подсоби мне, — послышался снаружи голос.
В отверстии появился конец другого рычага, треск усилился, потом со звуком, похожим на выстрел, шторка отскочила, и в кабине стало светло.
Морган и Блек держались в стороне от окна кабины. Ничего не услышав, обменялись взглядами.
— Как ты думаешь, он хитрит? — спросил Блек, тяжело дыша.
— Вполне возможно, — ответил Морган.
Все еще держась в стороне от двери, он просунул руку через окно и стал ощупью искать ручку.
Томас наблюдал за ним через полузакрытые веки. Пальцем он чуть прижимал спусковой крючок, используя эту короткую паузу, чтобы передохнуть.
Морган распахнул дверь. Она откинулась в ту сторону, где стоял Блек, и мешала тому заглянуть в кабину.
Морган быстро огляделся, пригнувшись, сунулся вперед и тут же отскочил. Он на мгновение увидел человека, лежавшего скорчившись на полу. Глаза лежащего были закрыты, лицо напоминало цветом мокрую глину.
Морган сказал свистящим шепотом:
— Порядок! — и повернулся к Блеку: — Он мертв.
Томас подумал: «Не совсем, браток, сейчас ты в этом убедишься. Почти мертв, но еще не совсем».
Он собрал всю свою волю, чтобы поднять руку, державшую пистолет, и почувствовал, как оружие, весившее, казалось, целую тонну, слегка повернулось в сторону двери, где показался Морган.
Тот держал Томаса на прицеле, но только на всякий случай. Морган был убежден, что Томас мертв. Это разбитое мертвенно-бледное лицо не могло принадлежать живому.
— Надо вытащить его отсюда и похоронить, — сказал Морган и посмотрел на Блека, который, наклонившись, вглядывался внутрь сквозь стекло кабины, стараясь рассмотреть Томаса.
Томас открыл глаза.
— Осторожно! — крикнул Блек и попытался поднять пистолет, но ему помешала дверца.
Томас и Морган выстрелили одновременно; казалось, прозвучал только один выстрел. Пуля Моргана вошла Томасу в горло и убила его на месте. Томас попал Моргану в живот, и тот, подогнув колени, упал вперед лицом на тело Томаса. И сразу же раздался долгий, испуганный вопль Джипо.
Целую минуту Блек стоял, словно окаменев. Потом он оттолкнул от себя дверь кабины, ударив Моргана по ногам, протиснулся между дверью и стенкой трейлера, нагнулся и перевернул Моргана на спину. Морган смотрел на него стекленеющим взглядом.
— Не вышло, — прошептал он так тихо, что Блек едва расслышал. — Желаю удачи, Эд. Она тебе понадобится, она всем вам очень понадобится, удача…
Блек выпрямился. Он поймал себя на мысли, что, если им все же удастся взломать сейф броневика, на каждого теперь придется по двести пятьдесят тысяч долларов, потому что делить надо будет не на пятерых, а на четверых.
Глава восьмая
В домике, который они сняли в кемпинге, имелась спальня, гостиная, крохотная кухонька и душ. Обставлен домик был уютно, со вкусом. В спальне — двуспальная кровать, в гостиной — два мягких кресла и кушетка. Пораскинув мозгами, было несложно разместиться здесь вчетвером. Притом домик стоял на отшибе, дальше, чем все остальные. «Домик специально для тех, кто проводит здесь медовый месяц», — как сказал Джинни с понимающей улыбкой здешний управляющий. Им повезло, что домик сейчас свободен. Только вчера отсюда выехала молодая пара. Этот человек по фамилии Хэдфилд сел в их «бьюик» и показал им дорогу.
Время от времени он посматривал на Китсона, недоумевая, почему тот так напряжен и едва ли выговорил пару слов за всю дорогу. Он подумал, что парень, возможно, нервничает — ему предстоит первая брачная ночь, — хотя как можно из-за этого нервничать, имея такую красавицу жену, Хэдфилд понять не мог.
Девушка тоже нервничала, но это — нормально. «Все хорошенькие девушки, — с чувством подумал Хэдфилд, — нервничают во время медового месяца». И он старался быть с ней особенно предупредительным. Он показал, где можно поставить трейлер, — сразу же за домиком, потом пояснил, где лодочная станция, если им вздумается нанять лодку. Он еще сказал, что их никто не станет беспокоить.
— Народ тут очень общительный, миссис Гаррисон, — сказал он Джинни, после того как отпер домик и показал ей, где что находится. — Ходят друг к дружке в гости, но, думаю, вы предпочтете, чтобы вас оставили в покое, по крайней мере, на пару деньков, — он подмигнул Китсону, который с каменным лицом стоял рядом. — Я скажу кому надо, вас не станут тревожить, и дело у вас пойдет на лад.
До наступления темноты они ничего не могли предпринять. Эти часы были самыми трудными для них за весь этот богатый событиями день.