Весёлый Роман
Шрифт:
— Хорошо. — Я снова насторожился. — И много нужно таких допросов для диссертации?
— Очень много.
Виктор взял карандаш и бумагу, раскрыл свою красивую кожаную папку и стал читать.
— Академия?
— Ну, Академия наук?
— Нет, академией у них тюрьма называется. Акча?
— Не знаю.
— Будорга?
— Не слышал.
— Балабас?
— Подожди, — сказал я. — А что значит акча, будорга, балабас?
— Балабас — сало или колбаса. Акча — деньги,
— Здорово, — сказал я. — Нужно запомнить.
— Если бы пошел к нам — быстро бы запомнил. А баян — не слышал? снова спросил Виктор.
— Музыкальный инструмент.
— Нет, это другой баян, это литр вина. Берданка?
— Ружье.
— А в значении — мешок с похищенными вещами не слышал?
— Нет.
— Библия?
— Не знаю.
Я уже понимал, что это какая-то другая библия.
— Игральные карты. Братское чувырло?
— Не слышал.
— Отвратительная рожа… Брюнетка?
— Не знаю.
— Машина для перевозки арестованных. А выпить га?
— Литр, наверное? Только у нас так не говорят. У нас говорят — килограмм.
Виктор сделал заметку карандашом на своих листах бумаги.
— Разобрать душник? Я пожал плечами.
— Разбить грудь. Затемнить?
— Спрятать что-нибудь?
— Нет. Затемнить — это значит убить человека, ударив его по голове чем-нибудь тяжелым. Калым?
— Ну это слово, по-моему, даже в газетах пишут. Левый заработок.
— Напрасно пишут. Это слово из уголовного жаргона. А кантоваться?
— Так даже батя выражается. При чем тут твой жаргон? И понятно, откуда взялось это слово. Если человек не работает, а переваливается с боку на бок, как ящики, когда их кантуют, о нем и говорят: «кантуется».
Виктор посмотрел на меня удивленно и сделал заметку на бумаге.
— У нас на заводе есть такой старый токарь Григорий Михеевич, — сказал я. — Я у него учился, так он тех, кто кантуется, называет «отбыватели». То есть, что им лишь бы отбыть на работе. Он думает, что слово «обыватели» так и говорится.
— Здорово. — Виктор снова заглянул в свой словарь. — А капать?
— Ну это — доносить, жаловаться. Так у нас часто выражаются.
— Где?
— Везде. На заводе, в мотоклубе. На улице.
— Качать права?
— Это я тоже слышал. В смысле «добиваться своего».
— Вообще-то это не совсем верно, — сказал Виктор. — «Качать права» в этом языке обозначает разбирать в присутствии уголовников, кто из них прав. Отметим, что это выражение употребляется и в другом смысле. А крантик?
— Не знаю.
— Смерть за измену своим. Посунуть дудку?
— Не слышал.
— Украсть оружие. Потварить?
— Не
— Изнасиловать. Рвать когти?
— Смотаться?
— Верно. Где ты это слышал?
— Гонщики говорят.
— Понятно. А что значит сесть на иглу?
— Не знаю.
— «Хиппи» эти сели на иглу. Стать наркоманом. Срисовать с фронта?
— Не знаю.
— Узнать с первого взгляда. Ну а стукач ты, конечно, слышал?
— Слышал.
— От кого?
— Я сам так говорю.
Виктор посмотрел на меня быстро и искоса.
— А флейш слышал?
— Нет. Что это значит?
— Сотрудник угрозыска. Хрусты?
— Деньги.
— На заводе называют деньги хрустами?
— Нет. По-моему, больше таксисты.
— Шмон?
— Обыск. Это слово все знают.
— А юрсы?
— Не слышал.
— Нары или просто камера, в которой спит арестованный. — Виктор просмотрел свои записи, что-то добавил. — В общем, спасибо. Правда, может, мне еще раз придется к тебе с этим обратиться. Как ты?
— Да, пожалуйста, — сказал я. — Только мне непонятно, какой в этом смысл? И можно ли это вообще назвать языком?
— Выходит, можно, — ответил Виктор, — раз он служит средством общения. В этом языке нет таких высоких понятий, как совесть, общественные интересы, борьба за мир, проникновение человека в космос. Нет в нем и отвлеченных понятий, абстракций. Он предельно конкретен, потому что создан примитивными негодяями, насильниками и убийцами. Но некоторые слова из него стали проникать в обыкновенный человеческий язык. И это скверно. Вместе со словами всегда проникают и понятия. А это понятия циничных и безжалостных гадов.
Мне представилось авторское свидетельство так, словно я его держу в руках. С цветной ленточкой, прихваченной красной печатью. Я знал на память и адрес: Москва, Большой Черкасский переулок, два дробь шесть, Комитет по делам изобретений и открытий при Совете Министров СССР. В комоде лежало батино авторское свидетельство. За самоцентрующийся патрон, который позволяет сверлить отверстия без предварительной разметки.
— В чем вся загвоздка с этими автобусами? — говорил я Николаю. — Я проверял: они ходят по городу со скоростью до шестидесяти километров. Все задержки на остановках. Пока люди войдут и выйдут. И у меня идея. Сделать вдоль всего кузова одну дверь. Понимаешь, подъемную, чтоб она вдвигалась в крышу. Крышу можно сделать из двух слоев металла или даже пластика, с промежутком между ними. Для этой двери. Скамьи только по одной стороне против входа. Для стариков и детей. Остальные могут постоять. Больше поместится.